Испорченная тобой - Элена Макнамара

– Нам пора открываться, - решаю закончить этот бессмысленный, приносящий раздражение разговор. Совершенно не зная, как покорректней ей отказать.

– Обещай, чтo хотя бы подумаешь об этом? - Глория замирает возле двери раздевалки и щенячьим взглядом смотрит мне в глаза.

– Хорошо, я подумаю, – делаю вид, что сдаюсь . Конечно, я не собираюсь идти.

- Отлично, - он хлопает в ладоши и убегает открывать парадные двери.

Что за радость такая? Как будто я согласилась уже. Не дождётся!

Сменив футболку, в которой пришла, на обычную майку черного цвета, джинсы на джинсовые шорты, а туфли на тапочки, перевязалась фартуком и направилась в зал.

Утро. Самое обыкновенное, насыщенное, мнoголюдное, с хорошими чаевыми и бесконечными забегами из кухни в зал, на терpасу и обратно. Всё как всегда, обычная рабочая рутина. Пока на часах не пробило одиннадцать часов и не вошли новые, нежданные посетители. Эти посетители сели за четвертый столик, чётный. Мой столик.

– Кэсси, - окликает меня Глория, – у тебя четвёртый столик.

– Блин, только думала, что все разошлись наконец, – устало шепчу повару Йену, стоя возле него в ожидании блинчиков, которые заказали на террасе. - Минуту, - кричу Глории.

– Я отнесу им пока меню, - отвечает она мне от бара.

Йен красиво раскладывает по тарелке семь блинчиков, создавая какую-то замысловатую розу, а сердцевину украшает вишнёвым джемом. Поглядывая на своё творение, с неохотой вручает мне. Он всегда так делает, каждый раз, когда на тарелке появляется шедевр, повар как-то нехотя с ним расстаётся. Во мне это вызывает несдержанный смешок, а Йен на это забавно надувает губы.

– Я скажу тому мужчине, который заказал эти блинчики, – всё-таки вырываю тарелку из рук повара, - чтобы он был нежен.

– Да уж, - улыбается парень одним уголком губ. - Скажи, сделай милость.

С тарелкой в руках спешу на террасу и ставлю её на столик. За ним сидит мужчина лет сорока, наш постоянный посетитель. Он коротко улыбается, разглядывая свои блины.

– Красиво, – наконец, выдаёт свой вердикт. - Передай повару спасибо.

– Непременно, – вежливо отвечаю ему. - Что-нибудь ещё?

Мужчина отрицательно качает головой, целиком и полностью растворяясь во вкусе своего блюда.

Да. Четвертый столик!

Захожу обратно в зал, одновременно доставая блокнот из нагрудного кармана фартука. Отвлекаюсь на понурого мистера Пэрриша за третьим столиком и уже у самого четвертого смотрю на вновь пришедших.

Первое что вижу – глаза. Холодные, серые, стальные, изучающие, пробирающие до дрожи. Волосы - светлые, почти белые, с лёгкой волной, и безупречно уложенные в небрежный вид. Губы - растянутые в самодовольную ухмылку, широкие скулы и массивный подбородок.

Питер!

Поза расслабленная, вальяжная. Дорогой строгий костюм, на высоком, подтянутом теле парня сидит идеально. Питер, как и всегда, выглядел так, будто только что вернулся со съёмок для обложки - типового журнала. Сердце, как сумасшедшее, бьётся в груди, рискуя сломать мои ребра. Перевожу свой взгляд на его спутницу, и моё сердце, сделав сальто, летит куда-то вниз, возможно, к моим пяткам. Напротив парня сидит женщина - ухоженная, красивая, с такими же белыми волосами и льдистыми серыми глазами.

Его мать. Памела.

Когда она наконец узнаёт меня, на её лице отражается масса чувств. Как будто на крыше соседнего здания сидит снайпер и, выстрелив, попадает ей в самое сердце. Или как будто перед ней сам Сатана, с ветвистыми рогами и огромными копытами. Руками она хватается за грудь, глаза вылезают из орбит, а рот открывается и закрывается, как у рыбы, глотая воздух. Слoвно в помещении закончился весь кислород, ну или она подбирает слова, чтобы полить меня грязью.