– Я женился, и Памела забеременела Питером. Мы с Кэрри оставались близки, но только как друзья. Моя жена не могла этого понять. Ей казалось, что Кэрри непременно меня уведёт. Она ненавидела её, хоть и не говорила об этом вслух. Когда твоей маме исполнилось семнадцать и мы с женой были на её дне рождения, у Памелы в тот день в конец поехала крыша. Она…

– Что? - не удержалась я с вопросом, видя, как мужчина замешкался.

– В тот день твоя мама стала жертвой насилия, – обрушивает на меня слова как лавину, а я не верю собственным ушам. – Это сделал сводный брат Памелы. Человек, которому по жизни всё сходит с рук. Он и тогда вышел сухим из воды…

– Подождите, - останавливаю Чарльза взмахом руки. Губы трясутся, а мозг совершенно не может всё это переварить. - Мою маму изнасиловали? Я – продукт насилия?! – сама не замечаю, как тело начинает колотить от дрожи, а слёзы бегут по лицу.

– Мне очень, очень жаль Кэсси, – с горечью говорит мне Чарльз, протягивает ко мне руки, отчего сразу отшатываюсь. Словно током сейчас ударит.

– Α где были вы? – выкрикиваю обвинение ему в лицо.

– Я узнал обо всём слишком поздно. Но это меня не оправдывает. Кэрри уехала, сюда, в Палм-Бей, и не отвечала на мои звонки. А потом от её отца я узнал, что она ждёт ребёнка. Памела тогда, ликуя, сообщила мне, что Кэрри кинулась в постель к первому встречному, которым оказался брат моей жены. Я пошел тогда к нему, и он во всём признался. Не сразу, конечно, нo я умею убеждать.

– И что вы сделали? - на одном дыхании спрашиваю его. Всё больше и больше проникаясь симпатией к этому мужчине.

– Я поехал за ней, за твоей мамой. Купил наш дом, что бы жить по соседству. Я хотел оставить Памелу, несмотря на то что у нас рос Питер. И оставил бы, дай твоя мать мне хоть один шанс. Но она одним махом разрубила все канаты, связывавшие её с прошлым, и даже поспешно вышла за муж.

– Она это может, - хмыкаю, растирая слёзы по щекам.

– Α потом Памела объявила, что ждёт второго ребёнка и срок уже большой. - Чарльз вздыхает, долго рассматривает обручальное кольцо на своём пальце. Вид у него удрученный, может, даже уставший. - Я смирился, – говорит тихим голосом. – Остался со своей женой и сыновьями. Памела хотела уехать обратно в Джексонвиль, но я не дал ей этого сделать. Не мог даже представить, что буду жить вдали от Кэрри.

– И вы никогда больше не говорили с ней?

– Мы встречались. Мимоходом. В ресторанах, гольф-клубах, на дорогих курортах. И всегда Кэрри была не одна, а в сопровождении очередного спутника. Я радовался за неё и искренне верил, что её жизнь сложилась хорошо.

– Да, наверное, – прошептала еле слышно, впервые в жизни мне не хотелось говорить что-то плохое о матери. Впервые в жизни смогла дать, пусть и неточную, но оценку её сумбурным действиям. Α может, она просто бежала? От Чарльза, потому что любила его, а он был не досягаем. От Памелы, потому что та изводила её. И от меня, ведь я была слишком ярким напоминанием того, что случилось когда-то. И все эти многочисленные мужья и бесконечные связи – лишь попытки сбежать от той реальности, что преследовала её от Джексонвиля до Палм-Бей.

– А ещё я писал ей, - говорит Чарльз с улыбкой. – И ни разу не отправил ни одного письма. Глупо, да?

– Нет, - подхожу к нему поближе и усаживаюсь напротив. Ладонью накрываю его руку, чтоб как-то поддержать. - Это не глупо… это очень мило. Мне жаль, что всё так произошло. Я этого всего не знала. Мама никогда ничего мне не рассказывала.

– Вы не были близки?

– Нет, – с грустью и сожалением говорю ему.

– Мне жаль…

– Но почему Питер поступил так со мной? - всё еще недоумеваю я.