Продавец - Наталия Романова

Я узнаю что-то о частный показах и вечеринках, о популярности Алены по причине её юности… и это звучит довольно двусмысленно. Не удержавшись, я спрашиваю, любила ли она Егора, и получаю ответ: «нет, конечно, ей нравился он… скорее, сам факт его крышесноса…, но и все на этом». А он её «может и любил… голова точно отключилась, особенно, когда узнал про закрытые вечеринки…», и, помолчав, продолжает: «Когда мы узнали, что Лелька беременная, все в шоке были, ну и Егор тоже, только… кто знал, от кого», и «от кого» она шепчет, опустив глаза. Добавляет «я спросила его… тогда… уверен ли он… ну, что ребенок его… а он ответил: «Я похож на идиота? Не уверен! Что прикажешь делать?»… так что Васька родилась, они продолжили в том же духе… что тот, что другой… кто теперь скажет, отчего так… но то, что Васька Егора мы узнали только, когда Алена на в суд подала. Первым делом… от греха подальше… а до этого он просто говорил: «Моя, а чья еще, если она только со мной засыпала… да по любому моя после той скарлатины».

Мы еще немного болтаем, я узнаю, что Настя никогда особо не хотела учиться и ничем не увлекалась. «Я была просто красивой девочкой», — усмехается. На мой вопрос, не хочет ли она пойти учиться сейчас, я могу помочь, у нас вечерникам совсем не сложно, Настя задумывается и говорит:

— Отчего ты готова помогать каждому, а сама смущаешься от тарелки супа? У тебя в ванной комнате сушилка для полотенец еле держится… почему не попросишь Егора?

— Я сама могу.

— Сама? Ты знаешь, какое нужно сверло? Ты сама лампочку поменять не можешь, девушка с крыльями на задниках туфель…

— Что-Что? — и я смеюсь в подушку.

— Ну, я в некотором роде была свидетелем влюбленности моего брата в девушку с крыльями… как и сейчас… любви к этой же девушке.

Я молчу. Молчу. Молчу. Любви?

— Любви?… Не похоже…

— Угу, любви… жаль, что это говорю тебе я… а не он, но смысла нет. Вы расстались и видно — навсегда, ты не простишь Егора, а он будет жить дальше, что ему остаётся? Он не станет навязываться, тем более тебе, ты сделала больше, чем можно себе представить для него и Васьки, а он, — Настя поморщилась, — отец-одиночка не пара тебе, но он пределённо тебя любит.

— А что… я имею ввиду… ну, он же… — и мне становится стыдно задавать интересующий меня вопрос.

Настя, сделав лицо хомяка, смеется весело и задорно, я раньше никогда не слышала такого смеха у Насти.

— Вааась, ты глупая. Можешь поверить, я знаю, где проводит дни и ночи мой брат… у него никого не было за это время… если только ты не ревнуешь к правой руке, потому что тут я гарантий дать не могу, не стоит преувеличивать степень нашей близости…

Глава 10

И хотя я не очень поверила словам Насти, больным всегда говорят приятные, ободряющие вещи, я прошу Егора починить вешалку, а когда он приходит, благодарю его за обеды и за новую дверь, и за то, что сломал старую, когда ему ночью позвонил Сережа, сказав, что я вырубилась прямо посредине разговора, также я еще раз прошу прощения за свое поведение накануне суда и за то, что заставила на себе жениться, и за то, что год назад чуть не залила его квартиру и напугала его мусорным пакетом на голове, также я извиняюсь за разного рода оговорки и за то, что хотела взорвать его магазин и, более того, до сих пор хочу, и заодно за то, что не могу сейчас остановиться…

Он отвечает поцелуем, влажным и страстным, выдыхая мне в рот:

— Василина, господи… какую ерунду ты говоришь, — целуя еще раз. — Продолжай, мне нравится, только сначала я тоже скажу… Если бы я думал, что с помощью супа или дрели можно заслужить твое прощения, я бы до конца дней готовил тебе супы и прикручивал вешалки и картины. Если бы я имел хотя бы какое-то представление, как вернуть твое доверие, я бы сделал это… будь этот шанс один на миллион, я бы сделал это… Но я не знаю, Вася…

— Я тоже не знаю… но идея с супом каждый день мне нравится.