Не по торной дороге - Анатолий Брянчанинов (1905)

— Тетушка очень хотела, да я-то упрямилась.

— Отчего же?

— Оттого, Орест Александрыч, — помолчав, заговорила она, — что я не могу идти под венец для того только, чтобы сделать себе положение в свете, иметь возможность рядиться и выезжать, чтобы надеть чепчик, наконец. Я не могу смотреть на мужа только как на спутника в жизни, друга: мне нужен любовник в муже… нужно сердце, которое бы отвечало моему, душа, с которою моя могла бы слиться… Брак не должен быть могилою любви, а венцом ее! К сожалению, первое случается чаще… Почему? Потому что, сходясь, большинство не анализирует себя, сплошь и рядом принимает вспышку за чувство. Искра не разгорается, а потухает. Новая жизнь, созданная на шатком основании, колеблется… Возникают недоразумения, потом разлад… Я знаю свою натуру… я могу любить глубоко, пылко, но один только раз, и всю жизнь посвящу этому чувству!

Завольская воодушевилась: глаза блестели, все лицо вспыхнуло.

— Что состояние, — продолжала она, — что во внешности, когда внутренней жизни нет! Для любимого человека можно перенести все… Я готова была бы уехать в глушь, носить одно ситцевое платье, помогать во всем, в чем могу своему мужу… Как заботливая мать, я бы старалась беречь его покой, услаждать горькие минуты его жизни… Судьба не дала мне такого человека. Быть может, счастие и проходило мимо меня близко, но не коснулось меня… Вот почему, Орест Александрыч, я не вышла замуж!

С удивлением слушал Осокин Настю. Впервые высказывалась она так горячо, так искренне. Она предстала пред ним в новом блеске, в новом сиянии.

— Вы поражаете меня! — невольно воскликнул он. — Откуда у вас эта сила, эта пылкость?

— А вы и не подозревали их во мне? — стыдливо опустив глаза, молвила девушка.

— Но не в такой степени!

— Нервы побольше расстроились, кровь сильнее ударила в голову — вот и все! — усмехнулась она. — Однако пойдемте: сыро, да и детей пора укладывать.

Завольская поднялась и пошла по дорожке; Орест, в раздумье, последовал за нею. На одном из поворотов он поравнялся с нею и несмело проговорил:

— Настасья Сергеевна, ответьте мне…

Она остановилась вполоборота и вопросительно взглянула на него; лунный свет так и облил ее стройную, гибкую фигуру.

— Любили вы когда-нибудь?

Две морщинки показались у нее над бровями и губы едва заметно дрогнули.

— Нет, — коротко и сухо ответила она и пошла дальше.

Необъяснимое чувство внезапно охватило Ореста: у него вдруг заныло в груди, и мучительно и сладко…

— Дай вам Бог счастия, если полюбите! — схватив руку девушки и крепко пожав ее, вдруг вскричал он и стремительно кинулся в кусты.

Настя, как вкопанная, осталась на месте и растерянно приложила руку к голове; вихрем налетели на нее мысли, одна другой тяжелее. Сердце замерло, словно кто вдруг взял да сжал его, а слезы так и стояли у нее в горле, душили ее… «Господи!» — простонала она, в изнеможении прислоняясь к дереву.

IX