За последние несколько дней она проанализировала свое прошлое, пытаясь понять, насколько ее потребность в контроле была обусловлена пережитым опытом, и в какой степени это является неотъемлемой частью ее личности. Отвратительные воспоминания вызвали в ней сильнейший эмоциональный всплеск.

И она почувствовала себя еще более виноватой за то, что не видела, как Бен, должно быть, страдал.

В довершение всех бед оказаться одной было… ужасно. Без Бена ее дом наполнился одиночеством, причиняя ей боль всякий раз, когда она видела что-то и вспоминала о том, что они делали вместе.

А так как они почти все делали вместе, боль вошла в ее жизнь на постоянной основе.

На кухне было слишком тихо без смеха и поддразниваний Бена, даже беспорядка, который он постоянно оставлял, очень не хватало. И ключи от дома все еще лежали на кухонном островке, где он их оставил перед уходом.

Но ее крошечный малыш нуждался в питании, независимо от того заставляет мама себя есть или нет. И каким-то образом осознание, что она беременна, вызвало сопутствующую этому состоянию тошноту. Пропуски завтрака ее теперь не волновали.

По вечерам Бен больше не лежал на своей стороне кушетки, не сидел ни у ее ног, ни где-либо еще в ее доме. Прошлым вечером, когда началась его любимая программа, она расплакалась.

Ночью в кровати, она перевернулась на другой бок, но никого не было рядом. И она горько заплакала.

Чертовы гормоны.

Чертов Бен.

Чертова Анна, которая была так слепа к его потребностям.

Несмотря на усталость, она была рада выйти на работу. Вчера у нее был выходной, а соответственно и целый день на то, чтобы хандрить. Впервые она пожалела о своем гибком графике работы.

Передернув плечами, она подняла подбородок и открыла дверь в здание. Анна пришла пораньше, чтобы подготовиться к брифингу своей команды, посвященному беглецам, за которыми они отправятся этим же вечером. Забавно, с каким нетерпением она ждала работы как развлечения.

Это утро началось плохо. Хоть ее и не вырвало перед завтраком, как происходило с Джессикой во время беременности, от накатившей тошноты ее бросило в жар, потом в холод, и она сглатывала и тяжело дышала, как рыба, выброшенная из воды.

Завтра вечером она увидит Бена.

Одна только эта мысль заставляла ее трепетать, вселяла надежду и отчаяние одновременно. Анна даже попыталась позвонить ему вчера вечером, но никто не ответил. Он наверняка был посреди какого-нибудь болота — она знала это, — но все равно чувствовала себя… отвергнутой.

Какое неуверенное девчачье чувство.

Но завтра они поговорят. Она посмотрит, захочет ли он попробовать еще раз и ограничить спальней обмен энергией Доминат/сабмиссив. Анна попросит, чтобы он был терпелив. Ведь ей предстоит избавиться от постоянных привычек Домины.

Она бы честно сказала ему, что очень сильно по нему скучала.

Что, забываясь, ставит воду для Бронкса каждое утро.

Что растения, которые он ей принес, все еще живы.

Возвращайся домой, Бен.

Слезам не место в агентстве по поимке беглецов. Она моргнула и прикусила губу, позволив боли загнать их назад. А затем пошла по коридору к комнате агентов.

Дверь кабинета Мэтта была открыта. На столе стояло его фото, где он был запечатлен со своим младшим внуком — таким очаровательным малышом.

Анна вздохнула. Желая избежать встречи с Зетом, она отменила обычный визит к Джессике и Софии. Владелец «Царства Теней» видел людей насквозь, будто читал их мысли, и она знала, что ему достаточно посмотреть на нее, как он тут же поймет, что она беременна.

Независимо от того, как сильно ей хотелось бы поделиться этой новостью, Бен заслуживал того, чтобы услышать ее первым.

Кроме того… признаться Зету, что она умудрилась залететь? Рассказать про свой путь позора?