Служить цели - Шериз Синклер

— Я не хочу причинить тебе боль, Бен.

Он взглянул на нее, его карие тигриные глаза были полны решимости.

— Анна, тебе нравится, когда люди лишают тебя чего-то в жизни, потому что боятся, что тем самым причинят тебе боль?

Эти слова пробудили ее, как яркий свет в лицо будит спящего.

Он улыбался… пока она не схватила его за член.

— Что ж, Бенджамин, я правильно понимаю, что нам не нужно беспокоиться о том, что тебе будет больно? Хочешь поехать ко мне?

****

Бен совершенно точно знал, что у него будет гребаный сердечный приступ — чертовски скоро, — и Госпоже Анне придется объяснять, почему у нее в постели лежит на спине голый мертвец.

Как и причину, почему на спинке кровати остались вмятины от пальцев.

Она ущипнула его за член.

— Господи! — он поднял голову и сердито посмотрел на нее.

Госпожа вздернула бровь:

— Я бы посоветовала тебе перестать думать, Бенджамин. Иначе… — ее пальцы угрожающе сжали одно яичко, потом другое. Бен мгновенно покрылся потом.

Когда она царапнула ноготком чувствительное местечко у его ануса, у Бена закружилась голова.

И когда она отпустила яйца, кровь прямиком устремилась к члену, который и без того был напряжен. Вокруг него были намотаны кожаные ленты.

Бен вновь откинул голову на подушку, каждый мускул в его теле был напряжен до предела.

Ему просто необходимо кончить. Так. Охрененно. Сильно.

Когда она улыбнулась ему, черт возьми, этого было почти достаточно, чтобы он кончил. Она была великолепна: абсолютно голая, покрытая золотистым загаром. Высокая, полная грудь с тугими сосками. Красивые глаза. Губы, распухшие от его поцелуев. Она была похожа на одного из тех женских сексуальных демонов — суккубов — тех, перед которыми не мог устоять ни один мужчина.

Когда она наклонилась ближе, длинные волосы шелковистой сладостью рассыпались по его паху, и знойный смех жаром опалил кожу. А затем он почувствовал…

О, Господи, она не сделает этого.

Она сделала.

Ее язык прошелся по головке его члена. Влажное тепло обогнуло щель и заскользило по коже. Эрекция стала еще сильнее. Ленты болезненно впивались в кожу, пока Анна дразнила его. Она оттянула крайнюю плоть. Немного пососала.

Его начало трясти. Напряженные руки судорожно сжали дубовые столбики кровати. Стон, вырвавшийся у него, казалось, не мог исходить от живого существа.

— Хорошо, Бенджамин. Я думаю, ты готов, и сегодня я даже предложу тебе выбор. Ты хочешь, чтобы я оседлала тебя, или чтобы ты был сверху?

Мог ли он говорить без крика? Он выдохнул, и мог поклясться, что все еще чувствует, как она ногтями впивается в его соски.

— Сверху. Пожалуйста. Госпожа.

Ее невероятно сильные, нежные руки поглаживали его по бедрам.

— Так тому и быть. Когда я размотаю последнюю ленту и надену на тебя презерватив, ты можешь отпустить спинку кровати и запрыгнуть на меня.

На ее губах появилась невинная улыбка, будто она только что согласилась дать ему печенье, а не позволяет оттрахать ее до потери сознания. Она играла с его разумом так же легко, как мучила его тело. Садистка.

И его член никогда в его чертовой жизни не был настолько твердым, как сейчас. Что она с ним делает?

Она очень медленно разматывала каждую кожаную полоску, и он почувствовал, как кровь приливает к члену, словно океан во время прилива. Его глаза напряглись, когда он увидел, как Анна, наконец, неторопливо сняла последнюю ленту.

Она натянула на него презерватив, дюйм за гребаным дюймом.

Их глаза встретились.

Он набросился на нее так быстро, что у нее не было ни малейшего шанса на сопротивление.

Как безмозглый варвар, он опрокинул ее на спину, раздвинул ноги и вошел в нее одним грубым движением. Когда жар ее тела окутал его, он замер, балансируя на краю.

Последний раз он терял контроль, когда был подростком.