Бабочка на запястье - Анель Ромазова

— Совсем озверел, хочешь, чтобы заорала и весь клуб услышал.

— Ори, Детка, мне по кайфу — он меня тянет, я упираюсь, взвизгивая и как-то жду, что хоть кто-то вступится.

Но все равнодушно скользят по нам взглядом и отворачиваются. Все происходящее для них в пределах нормы. Их нормы. Так шокирует, что я на мгновение затихаю, переворачивая в голове способы освободиться.

Сбоку от зала начинается галерея с дверьми. На первых двух висят таблички с красными лилиями. На третьей белая, и именно в нее он втаскивает, со всей силищей, удерживая возле своего тела.

Сопротивляться, я в меру своей комплекции, не могу. Он справляется без особого труда. Снимает кольцо наручника со своей руки и надевает на металлическую перекладину, вкрученную в стену, по типу турника.

Пока я в полу подвешенном состоянии силюсь выдернуть кисть, почти сдирая кожу. Одурев от паники, даже не чувствую боль. На другом запястье хлопает такой же зажим, полностью отрезав, возможность к борьбе.

— Весь вечер представлял, как ты будешь смотреться на стяжках — с больным удовольствием в голосе это звучит дико.

Гладит по лицу, я дергаюсь и тут же получаю обжигающую пощечину. От удара прикусываю щеку, и солоноватый привкус крови наполняет рот.

Конструкция начинает двигаться вниз, я опускаюсь на колени.

Он стеком приподнимает подбородок

— Какая ты красивая… следы от этого — проводит кожаным наконечником по скуле, отшатываюсь омерзительно встряхиваясь. Как змея, своей чешуей скользит по поверхности эпителия — Это гармония. Бардовый с молоком сочетаются идеально — хлопок и шея горит, а потом покрывается мертвым оцепенением.

Перед глазами, медленно проматывается раздирающая в своем ужасе сцена, брякающая пряжка ремня. закрываю глаза и плюю в него. Еще удар ложится кислотным ожогом.

— Ну где ты такого набралась? А? Хватай его губами — верчусь во все стороны, он пальцами зажимает притискивая свой пах. Через ткань, чувствую тошнотворный запах, его возбуждения. Сглатываю, убавляя интенсивность позыва.

Обходит сзади и начинает раздевать. Чувствительность в теле отключается с каждым прикосновением. Настолько невыносимо терпеть эту пытку. Хлесткие шлепки ложатся на каждый освобождающийся участок.

Я безвольно болтаюсь, от паники уже даже не в силах дрожать. Спасительная кома. Сознание урывками берет детали. Стеллаж увешанный адским реквизитом. Темно фиолетовая обивка помещения, с эффектом звукоизоляции. Комната напичкана предметами, о предназначении которых думать — это верная смерть.

Арина!! Она же ничего не знает, а если ее так же пытает какой-нибудь садист.

Я, то отключаюсь, то прихожу в себя. Времени проходит совсем немного, раздета только до пояса.

Мысли перерабатываются заторможено, от попытки разум отсечь действительность, чтобы сохранить возможность не сойти с ума. Боль утягивает за границы восприятия, и я уже думаю, что это никогда не закончится.

Вот есть же преисподняя, где демоны терзают своих жертв целую вечность. Вот сейчас, каждая секунда и растягивается в такую мучительную вечность.

Размышление о бессмертие души и другая дребедень, еще как-то сдерживают поток мыслей от оглушающего хаоса.

Я в бреду. Он течет по моим венам, в помутнении, толкает за порог безумия. А я стараюсь удержаться, чтобы потом попытаться спасти Арину. Принимаю мучения, возможно так, они скорее закончатся и меня отпустят. Взывать к сочувствию и человечности бессмысленно, каждый жест сопротивления приводит к новым мертвым точкам на теле. И я почти сдаюсь.

Звонок в дверь отрезвляющим сигналом всекается в клетки мозга. Насильник отходит, глухо ругаясь. Расплывчатым взглядом пытаюсь сфокусироваться на проеме.

Мутная фигура по очертаниям и габаритам мужская, врывается, и садист падает сраженный ударом в лицо. Надо мной склоняются, я хочу разглядеть, но натекающие слезы мешают. Краем сознания улавливаю, как меня освобождают, накидывают сверху пиджак и несут.