Чешир - Саманта Лавлок (2022)

Корделия Эссенджер, или Делия для своих друзей, — самая рассеянная и, возможно, самая доверчивая женщина, которую я когда-либо знала. Конечно, я никогда не выезжала дальше, чем два часа дороги, за пределы Миннеаполиса, города, в котором родилась, поэтому у меня нет богатого опыта для сравнения. Но все же. Моя мать — это живое, дышащее противоречие. Не то, чтобы она была неэрудированной — на самом деле, все как раз наоборот. Мама умнее, чем ей приписывают, в том числе и она сама, но в ее мозгу есть какой-то переключатель, который щелкает и срабатывает, как только красивый мужчина дважды посмотрит в ее сторону. Кто-то скажет, что та прикидывается дурочкой, но я думаю, что дело совсем не в этом. Где-то глубоко в ее сознании ей так отчаянно хочется быть любимой, что, клянусь, любой мужчина, даже намекнувший на слово на букву «Л», заставляет треть ее интеллекта просто отключиться.

— Мама, ты не можешь выйти замуж за этого мужчину — ты его даже не знаешь. Мы можем поговорить об этом разумно, пожалуйста? Что думает Элайза? — Образ реакции моей идеальной старшей сестры на этот последний инцидент заставляет мои губы сложиться в короткую ухмылку.

Сначала она потеряла бы рассудок и разразилась умопомрачительно долгим перечислением сложных юридических терминов, которые падали бы в ошарашенные любовью уши нашей матери. Затем, оседлав своего любимого конька и высказав свою точку зрения, она ушла бы и делала бы вид, что ситуации не существует. Так происходило каждый раз, когда мама делала что-то безумное с тех пор, как не стало папы, так что нет никакой надежды на то, что в этот раз будет по-другому. Следовательно, она бесполезна для меня в этом споре, поэтому даже не знаю, почему спросила.

— Нам не о чем говорить, Алианна. — Она только что назвала меня полным именем? — Мы с Чарльзом любим друг друга и собираемся пожениться. Конец истории. Было бы замечательно, если бы ты порадовалась за нас, но, если не можешь, я буду благодарна, если ты будешь хотя бы вежлива. — Умоляющий, щенячий взгляд, которым она смотрит на меня, трогает что-то в моей душе, и я чувствую, что моя решимость ослабевает. Если быть честной с самой собой, эта битва была проиграна еще до того, как я поняла, что она началась. Отодвигаю один из кухонных стульев, обитый черной кожей и с хромированными ножками, и с усталым вздохом опускаюсь на него.

— Что семья Чака думает о вашей предстоящей свадьбе? — Несколько слов на одном из документов, лежащих прямо передо мной, привлекают мое внимание, но я стараюсь сосредоточиться на маме.

— Никогда не называй его так, Али, ему это совсем не понравится, — говорит она очень серьезно и сопровождает это предупреждение звонким смехом, как одна из маленьких птичек, которые каждый год гнездятся над фонарем на нашем крыльце. — Он очень хороший человек, но у него нет семьи. Он был женат, когда был молод, но его жена умерла много лет назад, и у них никогда не было детей.

— Хорошо, так что же с ним не так? Я имею в виду, почему он оставался холостым все это время?

— Али, — ее голос звучит шокировано, но я могу сказать, что она не так уж и удивлена моим вопросом. — С ним все в порядке, абсолютно все. Он говорит, что просто ждал идеальную женщину.

— И это ты? Он пробовал твою стряпню? — В ответ мама проводит рукой по тыльной стороне моей руки. Ее счастье проникает мне под кожу, и я чувствую, как моя первоначальная тревога рассеивается.

Пока мой взгляд не возвращается к бумаге на столе, и я понимаю, на что смотрю.

Протягиваю руку и сдвигаю один из листов бумаги дрожащими пальцами, переворачивая его так, чтобы удобнее было прочитать больше, чем одну строчку, которая сейчас кричит мне с первого абзаца.

— Ты продаешь наш дом? — Я снова начинаю кричать, и мама вздрагивает.