Последнее падение - Дориана Кац (2023)

Ходить я особо не могу, сидеть тоже, а спать в состоянии только на животе, чтобы не тревожить зарастающие раны. Но несмотря на это Татьяна вытащила меня из комнаты в наш единственный выходной. Она решила посвятить его шпионажу за Трубецким, в чём я её конечно же поддержала.

— Тише ты, — прошептала Совинькова. — Услышит же. Ты прям как старуха. Тебе может костыли принести?

— Ха-ха-ха, сама бы попробовала походить в моём состоянии.

— А кто тебя падать просил? И вообще, ты сама согласилась, — таща меня за руку, бубнила Сова. — А если не можешь идти, то ползи.

— У меня есть другое предложение.

Татьяна остановилась и выразительно посмотрела на меня:

— И даже не проси, я тебя не понесу.

С горем пополам мы продолжили наш путь по следам Трубецкого и пришли в лёгкое замешательство, не ожидав такого поворота событий. Оказалось, что Кирилл отправился в хореографический зал, в котором расположился древний музыкальный инструмент, несменяемый ещё с момента образования СССР.

Подняв крышку и сдув пыль с клавиш, лёгким движением пальцев, парень пробежался по пианино. Инструмент выдал кучу несвязных звуков, будто бы над ним совершили страшное насилие.

— Он точно умеет играть? — спросила я у Татьяны, продолжая подглядывать в дверную щель.

— Умеет, просто этому ящику слишком много лет.

В такие моменты мир для меня начинал открываться под новым углом, показывая частички той жизни, которой у меня никогда не было и быть не может. Кирилл принадлежал не только к реальности спортивной арены, но и к чему-то совсем неизвестному, что завораживало и заставляло кровь в жилах бежать с новой скоростью.

Мы всегда работали с музыкой, она была нашим постоянным спутником и помощником, однако никто никогда не задумывался как же она создаётся и приобретает уже знакомую нам форму.

Внезапно, звуки, порождаемые плавными движениями пальцев, начали сплетаться в мелодию. Сначала это было похоже на классический вальс, потом появились отголоски чего-то непостижимого и необузданного.

Так Кирилл Трубецкой впервые начал писать собственную музыку.

Постоянно останавливаясь и делая пометки в блокноте, переигрывая куски и прокручивая карандаш в руках, он пытался довести её до идеала.

Простояв под дверью почти целый час, я поняла, что ноги начинают меня подводить и отказывать, однако Татьяна лишь отмахнулась от меня и продолжила наблюдать.

Изумрудные глаза вновь начали наполняться искрами и сиять так, как сияли пару лет назад, а сама Совинькова будто расцветать и показывать ту спрятанную частичку себя, которые мы все давно позабыли.

— Для кого он это пишет? — достаточно громко спросила Сова. — Это потрясающая мелодия! Он явно сочиняет кому-то для программы.

— А мне то откуда знать? — разведя руки ответила я.

Пока мы продолжали наш спор, строя догадки и предположения, как-то совсем не обратили внимания на то, что звуки, доносящиеся из хореографического зала, стихли. Окончательно осознать, что наши голоса стали тому причиной, мы смогли только тогда, когда дверь противно заскрипела и за ней показался Трубецкой.

— И так, во-первых — если вы подглядываете, то ведите себя тише, вы слишком громкие. Во-вторых — Каролина уже устала стоять и поэтому я предложу ей зайти в зал и улечься на коврике, чтобы она окончательно не выбилась из сил. А в-третьих — если ты хочешь узнать для кого я пишу эту музыку, — Кирилл выразительно посмотрел на рыжую девушку. — Ты можешь просто подойти и спросить у меня, макаронина.

И лишь после того, как мы оказались в зале и за нами закрылась дверь, Трубецкой продолжил создавать своё творение. В общей сложности мы провели за музыкой около четырёх часов, перед тем как смогли услышать небольшой, но идеально выстроенный отрывок.

— Ну как вам? — спросил Кирилл, аккуратно закрывая крышку пианино.

— Это невероятно, — не скрывая эмоций, прощебетала я. — Ты потрясающе играешь! Ты можешь научить меня?