— Ты пойдешь. И у тебя будет самое дорогое и красивое платье. А насчет перспектив, поверь, у тебя они очень даже заманчивые.

"не быть разорванной мной в клочья."

— И это все равно значит, что я одна.

— Ты не одна, у тебя есть я и Кирилл..

И пусть поспорит.

— Ну значит, благодарю, очень успокоил.

Слышу неприкрытый сарказм в голосе, ловлю собственный взгляд в стеклянном отражении, всматриваюсь, раздумывая, и спустя минуту тихо выдыхаю:

— Тебе всегда будет спокойно, Дани, пока ты девушка Кирилла.

Нахожу это слишком турбовинтовым и грозным, поэтому добавляю:

— Тебе просто нужно набраться терпения..

Взгляд сам собой отрывается от ее вспыхнувшей гневным румянцем щеки, очерчивает пространство за стеклом и замирает на парочке идущей в направлении парковки. Олег и Семино наваждение. Идут деловым, довольно торопливым шагом, на расстоянии локтя друг от друга, перекидываются краткими фразами и тормозят у темного седана - машины Олега.. Сначала залипаю на стройных ногах, потом на прямой осанке, с такой из балетных школ выходят, и неожиданно для самого себя кидаю в сторону Даниэль:

— Подожди меня здесь.

Есть решения, к которым идешь постепенно, раздумываешь, взвешивая все «за» и «против», оцениваешь цель, оцениваешь средства, прикидываешь стоит ли оно того. А есть те, которые созревают еще до того, как вообще успеваешь о чем-то подумать: только бам — и готово.

Вот и я, бросив один из важных знаменателей в своем салоне, шагаю к мерсу Олега, вижу, что не успеваю и очень ускоряю шаг, почти бегу, потому что задеть его сейчас это гораздо выше, чем упиваться своей гордостью. Скорость принятия решения зависит от степени заинтересованности. Моя заинтересованность увиденным бьет все рекорды.

— Не так быстро, братик, — бросаю я сам себе и подлетаю к машине. Перехватываю дверцу, которую вот-вот захлопнут, и тяну на себя. — Олег Богданович, какая встреча! Не уделите пару минут? — от меня разит жаром и нетерпением, которое черным смрадом атакует все вокруг.

Олег оборачивается, выглядывает из салона, залипает на мне острым взглядом и тут же недобро хмурится.

— Простите, София, я сейчас.

Я склоняюсь чуть ниже, заглядываю в салон, и нахожу студентку недоуменно испуганной и необычайно хорошенькой в мягкой мгле салона.

— Чисто гипотетически ты даже соскучиться не успеешь, — коротко кидаю в салон, держась в интонациях от ехидно-насмешливых, до вызывающе-агрессивных.

Олег толкает меня в плечо, захлопывает дверцу, разъединяя наши с девушкой гляделки и тянет меня к заднему бамперу.

— Что тебе нужно, выкладывай. — Остро, зло, но содержательно. Я посмел помешать ему, отвлек, стал на пути.

Олег так похож на отца. Русые волосы не единственное наше с ним отличие. У брата жесткий подбородок, пронзительный взгляд в ледяных дольках карего, и скошенная гневом линия губ. А в дополнение ко всему он такой же расчетливый, уравновешенный и серьезный.

— Решил завести собаку, спешу порадовать, не знаю как назвать.., поможешь? — Говорю скомкано, рвано, видно от переизбытка эмоций. Потому что они зашкаливают, потому что сейчас я исполнен азартом, получить то, что должно быть моим.

— Завести собаку, — пережевывает брат, — с породой не ошибёшься?

— Уже выбрал. Глаза добрые живые карие, рост в холке не меньше метра семидесяти, шерсть шоколадная, и я в ус не дую, почему она сейчас в твоей машине.

Олег смотрит на меня со смесью злости и брезгливости, хватает за запястье и сдавленно выдыхает:

— Да какого хрена?

И это, конечно, вопрос на миллион. Потому что и правда — какого хрена? Какого, собственно, хрена, и что это я вообще такое говорю?

Я наклоняюсь еще ближе, и тихо, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее, шепчу, отвечая скорее себе, чем брату:

— Не трогай мои игрушки.