Крестики # нолики - Татьяна Снежная

Лис словно читает его мысли. Сначала хмурится, а потом ухмыляется. Вот так просто — тянет угол рта, ощупывает пронзительным взглядом с головы до ног, и у Алекса каждый миллиметр кожи начинает чесаться. Посмотри кто на него так на улице, прибил бы к чертям собачьим. Но ублюдку этому яростное сопение Лекса до одного места. Его взгляд оценивающий, наглый и как рентген, сквозь кожу.

— Грустишь личинка? — спрашивает Лис с лукавым прищуром. А второкурсник вот сейчас совсем не в настроении.

— Иди на **й, Лис, — так и витало эхом в воздухе, однако следом по коридору разлетелся лишь сдавленный хрип. Алекс, конечно, был готов почти к любому финалу, но такой боли он никогда не ощущал, разве что когда получил железной трубой по спине в той стычке в тёмном переулке. До этого ему казалось, что он почувствовал в своей жизни всё, что подготовила для него эта вселенная. Но нет. Сейчас он не то чтобы говорить, он дышать был не в силах. Короткие и быстрые вдохи являлись единственной связью с реальностью. Не обращать внимания на эту боль было невозможно, поэтому он судорожно пытался отползти. Но Лисицкий не позволил. Вмазал ногой по животу со всей мочи так, что если бы Алекс ужинал, то распрощался бы со своей едой на раз. Выхаркивать пришлось желудочный сок. Сука. Какая же он мразь. Что ему, бл**ь, надо?

Голос пропал, будто его выбили вместе с ударом. В глубине сознания парень понимал, что кричать бессмысленно: стены содрогаются от музыки, а до нее 60 метров по коридору.

Главное, за что. Хотя это же ублюдок Лис, ему всегда глубоко посрать за что, для чего, зачем. Алекс собрался с силами и прохрипел то, чего, наверное, не стоило в его положении: — Чтоб ты сдох в помойной яме, протухшее говно..

Сводный брат Софии никогда не умел держать язык за зубами, и это была одна из причин трудностей в его жизни. Нет бы заткнуться и отправить последние силы на размышление о том, как выбраться из этого дерьма, так нет же. Ему надо выплюнуть яд в лицо противника.

— Вообще нюх потерял. — Лис растянулся в оскале. Поношенные кроссовки остановились около бледного лица так, что можно было различить лого на шнурках, — думаешь, если ноги раздвигаешь, то тебе никто язык не прикусит..

Далее последовала жгучая боль на макушке. Рыжий ухватился за волосы и потянул их вверх, заставляя поднять голову и посмотреть в свои ублюдочные глаза. В них не было ничего, только сплошная безбашенность и безумие.

— Прекрасное лицо, кроха, Ветрову нравится, да? — От этого тона тело прошиб холодный пот, а страх обволок всего парня мерзкой плёнкой; пальцы похолодели, а живот скрутило. — А я все думал, чего это он так истерично реагирует на тебя..

Размышления заканчиваются, как только кулак прилетает прямо в лицо. Жуткая боль. Во рту ощущается железный привкус крови. На рефлекторном уровне из глаз покатились ненавистные слёзы боли.

— Вот теперь прекрасно, однако, — Рыжий кидает голову парня на пол и встаёт, —…мало. Вся тяжесть тела ублюдка приходится на запястье. По пространству разносится стон боли, а на глазах парня появляются новые доказательства того, что ему жутко больно. Всё это безумие прервалось коротким звуком уведомления в брюках Алекса.

Теперь интерес Лисицкого переместился на телефон. Он достал его из кармана, по прежнему топчась на чужом запястье.

Отгрузило: «Мы не закончили. Ты где?»

В воздухе витало лишь тяжёлое дыхание избитого, Лис молчал.

— А-а, ищет тебя.., — он наконец заговорил, — мне птичка нехорошее про вас нашептала. Уж не думал, что это правда.

Влад отбросил телефон и отступил. Тяжесть с запястья ушла, но Нестеров знал, что на этом всё не закончится.

# 28