Мятая фольга 2 - Татьяна Снежная

— Понятное дело, тру... пострадавший,— спохватился парень, на которого я тут же перевел пристальный взгляд,— ее брат.

— Да? Ну тогда все еще хуже... она сказала, что не знает того, кто лежит за забором. А опознание сейчас не позволяет провести медицина.

Лейтенантик повернулся ко мне.

— И что это значит?

Я пожал плечами.

Смысл услышанного дошел до меня не сразу, а позже, уже в машине, когда после допроса и всех формальностей, адвокат вез нас с Женей ко мне домой.

У меня и мысли не возникло оставить ее в таком состоянии одну. Не попрощавшись с опером, внимание которого на некоторое время отвлек прибывший адвокат, я вышел из столовой и замер в широком проеме гостиной. Женька сидела на диване забившись в угол, и недоуменно косилась взглядом поверх головы мед брата, мерявшего ей давление.

Отсюда, она казалась одинокой и хрупкой. Единственное, чем я мог помочь —присмотреть за ней, пока не объявятся ее родственники. Медицинский работник, возможно врач, хотя скорее фельдшер, вынув стетоскоп из ушей, (кто господи, еще пользуется этими допотопными-инструментами), поднял голову и увидел меня.

— Вы родственник? — С надеждой спросил он, и не дождавшись моего ответа, продолжил, — у девушки острая реакция на стресс. Дисфункция сознания. Это временно, но сейчас нужно быть крайне осторожными.

Я понимающе качнул головой и шагнул к дивану. Сел на корточки перед ее коленями. Лицо Жени оказалось бледным, веки воспаленными. С нежностью коснулся ее руки и уже был готов сказать что-то подбадривающее, но не успел. Она подалась всем телом вперед и повисла на мне, пристроив подбородок на плече. Я автоматически обнял ее, ошеломленно задержав дыхание. Не ожидал такой реакции.

— Я устала. Давай уедем, я не понимаю, зачем все это, — простонала она мне в ухо.

Я вопросительно взглянул на мед брата.

— Ей нужен покой, — он утвердительно качнул головой. — Чай с ромашкой, 30 капель корвалола или валерьянки в случае истерики, сон, и не в коем случае не оставляйте ее одну.

— Когда здесь все закончат? — Мне не терпелось покинуть этот дом, это место, забыться, снять напряжение и все обдумать.

— Не знаю, это не ко мне...

В общем-то, мне было плевать на дальнейшее, я уже оставил блюстителям порядка номер Влада, а так же свои метрики, по которым меня в случае чего смогут найти, даже номера предков. Пусть дожидаются неадекватного хозяина этого дома, пусть копошатся в его грязном белье, это их работа.

— Идем, — успокаивающе шепнул я, прибывая в некотором недоумении от того, что Снежная до сих пор не оторвалась от меня, — идем, нам пора домой. Она позволила взять себя за руку, увести из дома. Держалась на удивление смиренно и уравновешенно, что меня взволновало еще больше.

На пути к машине адвоката (вести собственную машину я был морально не готов), нам пришлось пересечь то самое злополучное место, где особенно примят и истоптан снег. Где в сугробе валялись две собачьи тушки, окропив своей кровью белесую насыпь. Мертвого тела уже не было и мне на секунду померещилось, что все произошедшее игра моего воображения.

— Мне всегда мерещатся мертвые песики.., — прошептала Женька, пряча взгляд, и вжалась в мое плечо...

Я обреченно уставился на полицейскую машину, которая стояла на нашем пути и нахмурившись, сжал губы, в попытке объяснить самому себе смысл ее слов. Что -то подозрительное закралось в мою душу, заставив ускорить шаг.

— Максим Владимирович, я оповестил ваших родителей о произошедшем...

— Поговорим об этом позже..,— отмахнулся, все это сейчас меня не волновало. Произошедшее тяжелым грузом сдавливало грудь снаружи, внутри клокотало от чувства вины. Я был зол на себя.

— Я так устала..,— Женька даже сейчас, на заднем сиденье машины, все еще жалась ко мне, не выпуская моей руки, — хочу спать...