Мистер Совершенство - Дж. Хасс

Мин смеется.

— Дорогая, пожалуйста, перестань. В прошлый раз, когда ты вместе со мной сходила на урок Зумбы, то вывихнула средний палец руки, — усмехается она. — Кто вообще может вывихнуть палец руки, занимаясь Зумбой?

— Я неудачно на него упала, когда показывала инструктору средний палец за то, что он велел нам трясти своими «источниками заработка» так, словно мы действительно хотим заработать.

Брут сходит по трапу.

— Дерьмо, — говорю я. — Вон он идет. До скорого.

— Пока, — говорит Мин.

Я глубоко вздыхаю, засовываю в подмышку свой модный розовый клатч, толкаю стеклянные двери моего кабинета и направляюсь к самолету. В ангаре шумно, везде снуют рабочие, а еще грязно. Я иду практически на цыпочках, отчаянно пытаясь не запачкать в машинном масле свои подержанные ярко-розовые туфли от «Джимми Чу». Вздыхаю с отвращением. Почему у нас нет депо или чего-то еще в этом роде? Или крошечного вестибюля? В этом кампусе есть химчистка, медицинский корпус, семнадцать ресторанов (не считая бесплатного для всех кафе в главном Атриуме), три спортзала, портной, магазин органических продуктов и оздоровительный центр с целым штатом маникюрш, парикмахеров и массажистов.

Почему у нас нет зала, по которому гости могут спуститься в красивое здание с климат-контролем?

Дыши, Элли. Сосредоточься на своей работе. Просто переживи сегодняшний день, оставь двухнедельное уведомление об уходе, и подумай о будущем. Я не буду учить Зумбе, я пошутила, и Мин это знает. Я ужасна, когда дело касается Зумбы. Но у меня большие планы.

— Мистер Брут, — лучезарно улыбаюсь я, хотя меня омывает летняя жара. Да, у меня в лифчике уже образовался бассейн из пота. После того, как уволюсь, я больше никогда не надену лифчик с пуш-апом. — Мистер Брут, — повторяю я снова, приближаясь. — Я так рада наконец-то с Вами встретиться!

Он уже почти спустился по трапу, когда заметил меня. У меня на лице огромная улыбка. Очень огромная. Она и должна быть огромной. Я практиковала эту улыбку на протяжении семи лет.

— Ты опоздала, — говорит он.

— Правда? — Успокойся. Он издевается над тобой, Элли. Игнорируй, игнорируй, игнорируй. — У меня для Вас подготовлен гольф-кар. Закрытый, чтобы солнце не покрыло веснушками Вашу кожу, — я произношу это замечание с непроницаемым выражением лица, вот такой вот я профессионал.

Он все равно стреляет в меня взглядом, полным отвращения.

Ладно. Я подхожу к ожидающему гольф-кару, откидываю клеенчатый полог, закрепленный на маленьком автомобиле, словно кислородная палатка в больнице, и смиряюсь со своими потными сиськами.

Никто не использует гольф-кары, потому что у нас есть подземный поезд, который следует в главное здание. Вроде как наша собственная система метро. Стоунволл Кампус чертовски большой (60,7 гектаров, если быть точной), нам нужен поезд, чтобы здесь передвигаться.

Но Брут отказался воспользоваться поездом. Я закатила глаза только от одной мысли об этом. Микробы, сказал он. Это не Нью-Йорк, ради всего святого. Это частный поезд в частном корпоративном кампусе стоимостью в миллиард долларов.

Мин думает, что Брут страдает неврозом навязчивых состояний, и микробы являются его частью. Она прочитала об этом в Интернете.

Каким бы ни было его оправдание, этого будет недостаточно, чтобы сделать меня счастливой тем, что я нахожусь в этой «пластиковой палатке» в середине лета. Я громко вздыхаю.

— Ну, — говорит Брут. — Ты симпатичнее, чем я ожидал.

— Простите? — Игнорируй, игнорируй, игнорируй, Элли.

— По телефону ты звучала такой взвинченной. Я думал, ты будешь какой-нибудь тридцатилетней матроной. Это приятный сюрприз, — говорит он так, словно это притупит укол оскорбления.

Когда мы забираемся в «мобильную палатку», он говорит лишь о жаре. Видимо, он любит жару, и этот покрытый клеенкой гольф-кар — его вариант блаженства.