Сопротивление бесполезно - Тиана Макуш

За прошедшее время с наличием Олега в их отношениях с Лирой он смирился. Почти. Но лишь потому, что право ублажать тело леди принадлежало исключительно ему. И теперь, от одной только мысли, что брату тоже будет позволено прикасаться к желанной плоти руками, губами, языком… Перед глазами потемнело, и он затормозил, резко встряхиваясь. Уже посреди лестницы на второй этаж и голый. Нет, воображение просто расшалилось. А если нет? Ведь почему-то голос леди по телефону был такой невероятно довольный…

Остановившись перед нужной дверью, Вадик постарался выкинуть лишние мысли из головы. Ни к чему себя накручивать заранее. Но стоило шагнуть за порог, внутри всё перевернулось — не показалось! Олег стоял посреди комнаты на коленях, так же обнажённый, опираясь на вытянутые руки. А Лира сидит на его спине, закинув ногу на ногу. В одной полурасстёгнутой рубашке с короткими рукавами и с голыми ногами! В голове огнём полыхала мысль: в белье хоть, или нет? А ещё её пальцы задумчиво-небрежно поглаживали олегову задницу. По достаточно свежим следам порки.

Он судорожно втянул воздух, и леди подняла на него взгляд, а потом, словно прочла мысли, прищурила глаза. На деревянных ногах Вадик дошёл до ошарашившей его композиции и рухнул сначала на колени, а потом и полностью распластался грудью по полу, вытянув руки по бокам от головы.

— Неплохо, мальчик, неплохо. Но я не только слышала сегодня от тебя обвинения и претензии — необоснованные! — а ещё и прямо сейчас видела… Ревность, правда?

— Простите, леди.

— Простить можно то, в чём раскаиваются. В тебе я раскаяния не вижу.

— Я… я не знаю. Не могу справиться.

— Дик, ты знаешь, что такое ревность?

Он вздрогнул от неожиданности.

— Ну… ревность… это ревность. Нежелание делиться.

— Правильно. А чем не хотят обычно делиться? Это не вопрос, не напрягайся. У нас ведь был уже на эту тему разговор, но недостаточно подробный, как оказалось. Ревность, драгоценный мой, это проявление собственничества. Потому что делиться человек не хочет тем, что ему принадлежит. Так скажи мне, мальчик, разве я принадлежу тебе?

Вдоль позвоночника сыпануло морозом от ставшего вдруг угрожающим тона. Но больнее всего было от холода в голосе, равнодушия. Он понимал, нарочитого, а всё равно больно. И страшно. Что этот холод не уйдёт. Вадик слишком привык быть желанным и купаться в тепле леди, которое та щедро изливала на него.

— Н-нет…

— И опять верно. На данный конкретный момент это ты принадлежишь мне. И, тем не менее, я не веду себя по отношению к тебе столь… грубо и оскорбительно. Так почему же ты посмел позволить себе такое?

На последних словах тонкие пальцы вцепились ему в волосы и с силой дёрнули вверх, заставляя изогнуться, чтобы задрать лицо. И столкнуться со штормом в ставших тёмно-тёмно-серыми глазах. А ещё там была боль. И когда Вадик это разглядел, стало ещё паршивее на душе. Ведь с его согласия Олег с ними. Леди не стала навязывать своё решение, дала право выбора. И он выбор сделал! Так чего ж… На глаза навернулись слёзы от непонимания собственных, раздиравших душу эмоций.

— Леди… простите. Пожалуйста, накажите меня!

Его отпустили. Она снова была равнодушна, взяв собственные чувства под контроль, и от этого хотелось скулить и вымаливать прощение любым способом.

— На лавку, Дик. И держись сам.

Он подорвался в сторону названного предмета, но встал как вкопанный, стоило увидеть приготовленные уже… розги, торчащие из высокой широкой вазы. Мамочки… Но, тут же решительно мотнув головой, устроился на короткой доске, встав на колени с торца и наклонившись (по-другому тут было и не расположиться), обхватывая дальние ножки и крепко сжимая пальцы.