Ночная фиалка - Софи Хилл

В зеркале, ну, в его подобии, пытаюсь разглядеть в себе хоть что-то, что укажет на нашу схожесть. Не нахожу. Правда глаза, отдаленно напоминают его. У мамы глаза были серыми. Светлыми.

Ещё один фактор, который омрачает мое существование, и не конкретно здесь, а вообще, в целом, это отсутствие в ней Тимофея. Он не связывался со мной. Мне о нем ничего не известно. А интересовался ли мной он?

Может сюда просто никого не пускают? Только адвоката, которого прислал Роман. Его самого сюда пустили потому, что он был знаком с моими мучителям. Это понятно по манере их общения. Слишком неформальное.

А ещё, даже не смотря на то, что сделала Эля, я за нее переживаю. Пришла ли в себя? Кто это сделал? И почему? Много вопросов, на которые нет ни одного ответа.

Тяжелая железная дверь с противным скрипом отворилась. Глаза, уже привыкшие к темноте, заслезились от яркого света.

— На выход, — пробурчал "многословный" мужичок и отошёл, освобождая мне путь.

"На выход" — это он меня сейчас ведёт куда? На очередной допрос или отпускает на свободу?

Гадать долго не пришлось. Меня привели к до боли знакомой комнатке. Правда на этот раз, мне приказали войти через другую дверь.

Это помещение разительно отличалось от того, где я бывала до этого. Вокруг темно, работают лишь пара настольных ламп. А кабинете два моих мучителя, мой адвокат и человек, называющий себя моим отцом.

Лица у них такие, словно мы собираемся кого-то хоронить. А может дело в Эле? Она не пришла в себя. И доказательств моей невиновности нет...

— Снимите с нее наручники, — приказал коротышка с ежиком на голове.

— Дочка, — мужчина, мой отец, меня крепко обнимает и нежно улыбается, — я ведь обещал, что помогу. Мы нашли доказательства, неопровержимые, — последнее слово он выделил.

— Доказательства? — обвожу присутствующих взглядом. — Какие?

— Виолетта Романовна, — высокий мужчина, со шрамом на лице, улыбается мне. Признаться впервые. — Элеонора Владимировна сегодня пришла в себя. И мы уже успели с ней побеседовать.

— Правда? — подскакиваю и выжидающе смотрю на своего отца.

— Правда, — кивает он в подтверждение своих слов и снова я оказываюсь в его объятиях.

Это приятно. Ловлю себя именно на этой мысли. Мне в нем нравится все. От запаха до выражения лица. Красивый. От него веет уверенностью и надёжностью. И я наконец, позволяю себе отпустить ситуацию. Отогнать прочь все сомнения.

Нам так много придется нагонять. Он ведь столько пропустил! Но сначала...

— Кто это сделал? — отстраняюсь и заглядываю через огромное панорамное стекло в соседнюю комнату.

Она пуста. Мужчина со шрамом набирает короткий номер и отдает указания кому-то на том конце провода.

— Я подумал, что ты имеешь права знать, — говорит отец, обнимая меня за плечи.

В этот самый момент в допросную вводят задержанного. В ту самую комнату, где я провела большую часть времени. Мои глаза округляются до небывалых размеров, когда я цепляюсь глазами за лицо. Алиса...

Потрёпанная, помятая. Ее одежда местами порвана, руки в ссадинах. Волосы больше похожи на воронье гнездо. А глаза пустые, шальные.

Она дёргается, корчится. Я этого человека не знаю. Такой я никогда ее не видела. Да и никто. Казалось, совсем обезумела. Я бы именно так и подумала, если бы не знала насколько умна эта гадина.

— Алиса Николаевна, добрый вечер, — не успела заметить каким образом оба моих мучителя оказались по ту сторону стекла.

Алиса затихает. Внимательно рассматривает мужчин. Потом разражается диким хохотом. Следователи переглядываются, но молчат.

— Можно опустить все формальности и перейти сразу к сути? — уточняет она игриво вздергивая бровью.