Грешники - Дана Блэк

Родители с недоверием уставились на конверт, который Света открыла, подцепив длинным ногтем.

- Деньги, - ахнула она. - И много!

Все посмотрели на меня.

- Это мне передали, - попыталась забрать, но Света отступила, прижала конверт к груди.

- С чего бы? Это деньги нашей семьи. Какое ты на них право имеешь? Или думаешь, раз спишь с моим мужем, то он тебе платить должен? Ты проститутка что ли?

- Света, - позвала ее мать Саввы. Она даже в лице не изменилась после этого заявления. - Успокойся. Злата, вы нас извините, - она прощения просит. За нее, как за близкую. - У Саввы скоро суд, там решат, может ли он выйти под залог. Мы все на нервах и...

- Нечего перед ней оправдываться! - взвизгнула Света. Размахивая руками, ткнула в меня конвертом. - Эта шлюха все лето спала с моим мужем, а теперь его в тюрьму посадили из-за нее! Вон пошла отсюда! Шалава!

Она разоралась на всю улицу, на нас начали оглядываться прохожие, родители Саввы в растерянности слушают этот скандал.

Развернулась и побежала в сторону остановки.

Побежала так быстро, словно опаздываю, спастись пытаюсь, а за спиной жизнь моя в пропасть обрушивается и я вот-вот упаду сама.

Вскочила в первый попавшийся автобус и упала на сиденье, лицом уткнулась в рюкзак.

Вокруг люди, и нельзя плакать, а меня слезы душат, и хочется орать, как это делала Света.

Всё правда, всё, правильно, это их семья, не моя, они все знают, что будет слушание, а я нет, я мечусь, как проклятая и не найду себе места, и он тоже это знает, но не уехал со мной, когда еще было можно, он бросил меня, зная, что я беременна, оставил тут одну.

Как же я ненавижу его.

За то, что он не мой мужчина, за кольцо на его пальце.

Я до конца маршрута проехала.

И пришлось выйти.

Незнакомая улица, чужие люди, все куда-то спешат, грохочут трамваи.

Новое утро.

И пришлось успокоиться.

Даже если он не со мной - я все равно не одна, во мне новая жизнь растет.

И кто, кроме меня, ее защитит.

Домой попала уже ближе к обеду, долго плутала, выбираясь из чужого района. Уже достала ключи, но дверь оказалась открытой.

С отцом что-то?

Ворвалась в прихожую и запнулась на обуви.

Две пары элегантных женских туфель, одни из них - знакомые лодочки. В коридоре висит крепкий аромат парфюма, тут словно весь флакон разлили, и этот дорогой запах так непривычен в нашей крошечной квартире.

- Пап! - бросила рюкзак и побежала по коридору.

В проеме кухни остановилась.

Здесь целый пир.

Стол заставлен тарелками, бутылками, есть даже торт, из духовки пахнет мясом...

Эту духовку не включали сто лет. Пока я здесь жила - питались скромно, а когда съехала к Кириллу - папа не готовил тем более.

Сейчас же на нем фартук, он суетливо ходит по кухне, у него глаза весело блестят.

- Златка! Заходи, чего встала!

Пил - поняла обреченно.

И с ненавистью уставилась на двух женщин.

Одна из них Лидия Степановна - своей бесценной юбкой протирает табурет. Держит бокал с вином - у нас таких сроду не было.

Это она притащила сюда все это дерьмо!

- Злата, - она улыбнулась, заметив меня и встала, отряхнула юбку. - А уж мы тебя ждем, ждем...проходи, милая, голодная? Тощая совсем, - заахала она. - Давай, давай, здесь столько еды - быстро поправишься.

- Значит, так, - сказала, с трудом сдерживая гнев. - Забирайте свою скатерть-самобранку, подружку и валите отсюда, и побыстрее.

Она на мою грубость лишь еще шире улыбнулась. Посмотрела на подругу, сидящую ко мне спиной. И вкрадчиво произнесла.

- Какая же это подружка, Злата? Это сюрприз.

После ее слов женщина встала. Поправила элегантные белые брюки. Убрала за уши темные волосы в короткой модной стрижке.

И повернулась.