- Извините, Юлия Павловна… - он замялся, словно не зная, стоит ли продолжать. – Я вам сочувствую, но… это был ваш выбор.

Ну да, ну да, кивнула я, отложив телефон. Разумеется, мой, чей же еще. Самадуравиновата. Хрен поспоришь.

Перед вечерним судебным заседанием образовался пустой промежуток, и я устроилась в кафе. Оно ничем не напоминало бар в бизнес-центре, но в голову все равно полезло чередой кадров: чашка кофе на стойке, Димка рядом, взгляд глаза в глаза, его рука на моей талии…

Если бы я не выдернула себя из этого спонтанного объятия, как морковку с грядки, мой сон вполне мог стать реальностью. Женщина всегда знает, когда мужчина ее хочет. Не надо и на ширинку смотреть. Впрочем, там и посмотреть было на что. Очень красноречивый рельеф. Прямо Гималаи.

И да, я тоже хотела. Еще как. Всегда смеялась над «предающим телом» из бабских романов. А оно и правда такое. Когда голова говорит «нет», а оно в ответ – «хочу». И был бы наверняка полный улет – как раньше. Вот только те слова я во сне сказала не случайно. Потому что это правда.

Нет, Танечка, колобка я ловить больше не буду. И даже не в работе дело, хотя и в ней тоже. Просто ничего, кроме чумового секса, я от него не получу. С кем-то другим этого было бы достаточно. С ним – нет. Поэтому ничего и не будет.

Глава 24

Дима

Дни летели, забитые работой, работой и еще раз работой. Я хватался даже за то, что прекрасно могли сделать стоящие рангом пониже. Уж на что отец ненормальный трудоголик, и тот как-то поморщился:

- Дим, ты бы так не загонялся, до пенсии еще далеко, побереги силы. Это не спринт, а марафон.

Я все прекрасно понимал. Но это был единственный способ не думать о том, что прое…л свою жизнь. И если поскрести ногтиком – то в самом буквальном смысле прое…л. Потому что не пойди я когда-то на поводу у одноглазого змея-искусителя, все сложилось бы иначе. Полинки, правда, у меня не было бы. Но я бы этого не узнал, а стало быть, и не жалел бы. Хотя и сейчас о чем-то жалеть не имело смысла. Что сделано, то сделано. Да, полжизни пошло по п…де, и дочь – мой утешительный приз. Так и есть.

В общем, я въе…вал как проклятый, и это помогало не думать. Правда, когда сталкивался в офисе с Ларисой, перманентно хотелось ее придушить. Если вдруг оставалось время, ехал в спортклуб, где у меня был безлимитный вип-абонемент, и впахивал там. А перед сном разговаривал с Полиной. Раньше мы общались хоть и часто, но не каждый день, а сейчас это стало ежевечерним ритуалом. И помогало мне держаться. Я дал себе слово, что едва вся эта херня закончится, неважно, с каким результатом, возьму отпуск и полечу к ней.

И все бы ничего, я бы справился – если бы не Юля.

На ночь ни работы, ни тренажерки не хватало. Я пробовал глушить мысли о ней коньяком или снотворным, но тогда она приходила в сны. Хотя без коньяка тоже приходила, заставляя по-подростковому просыпаться в липких трусах.

Я думал, что все прошло. Что все забыл и редкие воспоминания ничего не значат. Да и что там было помнить? Романтическая встреча в поезде и две недели угара потом, через три года. Оказалось, где-то в глубине памяти выросла плотина, сквозь которую что-то иногда просачивалось. А теперь ее снесло ко всем херам – и скопившееся море хлынуло, как цунами.

Поздно, твердил я себе снова и снова, слишком поздно. Но уже царапалось сквозь этот забор робко-крамольное: а может, все-таки нет? Может, это еще один шанс – последний?

Не сейчас, отвечал я, устав бороться. Уж точно не сейчас. Может быть… потом? Рискнуть? Даже если ничего не выйдет, хотя бы не буду жрать свою печень, что не попытался.

* * *

- Пап, - доложила Полина однажды вечером, - какая-то тетка приходила, спрашивала меня, но ее не пустили. Мне санитар сказал.

- Что еще за тетка? – насторожился я.