Уведу тебя за собой - Мио Вик (2023)

— Камилла… Зайка! — берёт её под руку Арина и спроваживает: — Ты ведь лепила вместе с Ириной Павловной? По-моему, ей нужна твоя поддержка. Она что-то там сильно волнуется.

Камиллу как ветром сдуло.

Багирова поворачивается ко мне лицом, решительно надвигается, давит гневным взглядом.

— Кирюшка-флиртушка, я не пойму, твоя секретарша тебе глазки строит? Или просто косая? Ника говорила мне, что в «Стеллар Авто» интрижки запрещены. Имей совесть.

— Имею! — парирую без задержки, невольно расплываясь в улыбке.

— Не в переносном смысле…

Не успеваем договорить, как нас окликает ведущая. Пришла очередь сдавать свою работу Багировой. Интересно даже, на что у неё хватило времени? Арина (пока все лепили) каждые пять минут бегала в павильон греться и намахнуть кружечку глинтвейна.

— А что такой маленький снеговик? — разводит руками Птах.

— Не вырос. — отражает нападки Багира.

Ещё не вижу, что там. Все встали в круг. Кто-то мычит, а кто-то цокает.

— М-м! У снеговика огромный…

— Ц-ц… Креативненько.

— Маленький снеговик, зато большой потенциал.

Грач вовсю ржёт и комментирует:

— Он просто вверх ногами стоит. Нижний брейк танцует? Это нос?

— Я тоже такого снеговика делал, только морковка была вместо банана. — тычет его в бок Козырев.

Да уж. Рядом с малышом снеговиком лежит огромный банан.

— Я не виновата. — топает ножкой Багирова, выговаривая доводы. — Проблемы с реквизитом. Морковки закончились. Мне достался банан… Я его пыталась закрепить, но он слишком толстый и длинный. Я ни при чём… Он сам упал.

— Это бомба, Ариночка, ты издеваешься над моей фантазией… Он упал! — Ярослав обнимает её и трясёт за плечи. — А я-то подумал, ты реально будешь катать нормального снеговика.

Вытаскиваю Багирову из лап Птаха. С сарказмом вопрошаю на выдохе:

— Что за художественная инсталляция? В чём идея?

— Что не так? — дёргается она в моих тисках, но я не отпускаю.

Пока все заняты обсуждением и диким хохотом. Наклоняюсь к Арине и шепчу:

— Банан больше снеговика, странно. Засмотрелась на толстый и длинный плод, Багира? Не устояла и слюной захлебнулась?

Она, дотянувшись до моей шеи, нежно касается губами и шепчет:

— Кирюн-писюн, ревности к банану я ещё не наблюдала. — всасывает мочку моего уха и прикусывает.

Поднялось… Не только настроение…

Я, блядь, даже среагировать и затормозиться не успеваю. Возможность понимания последствий резко снижена. А может, уже и отсутствует полностью.

Сердце бьётся в огне. Вставший член натягивает штаны до предела.

Остыть. Надо остыть.

Разворачиваю нас, закрывая спиной от толпы. Будто просто разговариваем.

Это же Багирова! Что я, вашу мать, делаю?

Голос Бурсина эхом раздаётся в голове.

«Тебе вообще что ли похуй, что после вашей последней встречи Арина в лютую депрессию впала, еле подняли? Тебе напомнить?»

Это уже не просто особые предписания, не предупреждающие знаки, а самые что ни на есть запрещающие сигналы. Опасность. Danger! Контроль. Stop!

Арина прижимается ближе.

Влажный поцелуй за ухом. Ещё. Она спускается губами вниз по шее.

Нежный кусь. Как контрольный…

«Не опущусь на такое дно, как трахать близкую подругу Николь. Могу сношаться с кем-угодно, но ближний круг — это табу».

Ближний круг. Табу. Знаки приоритета.

Я должен остановиться перед стоп-линией.

Я должен разобраться. Её депрессия была настоящей? Письмо о любви было правдой? Если «да», то я не имею права прикасаться к ней. Не смогу остаться. Не смогу дать, что она ждёт. Сама не понимает, что делает, о чём просит. А я… Не имею права… Она не чужая. Своя. Нельзя её обижать, ломать.

Но от её укуса…

Максимальный выброс гормона любви, который бежит по крови и нейронным цепочкам. Голову кружит. На грани безумства.