Недосягаемые - Виктория Вашингтон (2020)

Ну, вот зачем о подобном спрашивать? Прикусив щеку с внутренней стороны, с замиранием ждала его ответа. Ян всё-таки неспешно повернулся ко мне. Его глаза, в которых я раньше замечала шквал разных эмоций, сейчас не выражали ничего, кроме безразличия. Он окинул меня каким-то презрением, будто увидел прогнивший помидор. Помидор — потому что мои щеки казались красными от мороза, собственно, как и всё лицо.

— Тебя это не должно волновать, — его мимика нисколько не поменялась, а у меня, от его тона и безразличия, прошёл холод по коже.

Холод, что пронзил тело сильнее жуткого мороза на улице.

— Ян, что-то случилось? — обеспокоенность, видимо, явно читалась в моих глазах.

— Щербакова, давай без фамильярностей, для тебя — Ян Дмитриевич.

Меня будто окатило ушатом ледяной водой, ещё и камнем по голове приложили. Как реагировать? Что говорить?

— Ну, мы же, вроде, «подружились»? — несуразно промямлила я, запинаясь на каждом слове.

Мой голос задрожал, собственно, как и я сама.

— Кстати говоря, — голос прозвучал немного громче и во взгляде будто появились какие-то эмоции, но тут же угасли. — Мы не должны больше так тесно общаться, только на уровне преподаватель — студентка, — заканчивая свою фразу, он буквально завёл внутри меня бомбу самоуничтожения.

— По какой причине? — в голове действительно не находилось никакого вразумительного ответа.

Надежда, как говорится, умирает последней. Моя умирает медленно, вместе с зародившимися в глубине души чувствами.

— Я не хочу продолжать это общение, — грубо и холодно, будто ножом по горлу.

Невольно продолжаю смотреть в его глаза и мечтаю увидеть там хоть какой-то отклик, эмоции, но, нет, натыкаюсь лишь на презрение. Ничего больше.

В моей голове возникает вопрос «почему», но я не в силах задать его. Ком в горле и слёзы обиды, подступающие к глазам, но умело сдерживаемые, глушат все слова. Расплакаться сейчас я себе точно не позволю. Это слишком низко. Он читает вопрос в моих глазах и тут же отвечает на него.

— Это была ошибка, продолжать которую у меня нет желания. Ты ещё ребёнок, Щербакова, вчера я в этом окончательно и бесповоротно убедился, — безразличие буквально сочится с каждого слова, добивая меня окончательно.

— Вы уверены? — последняя попытка. Спонтанная злость пробуждается и разливается жгучей волной, овладевает всем телом и разумом.

— Более чем.

— В такой случае, прощай Ян, и до свидания на занятиях, Ян Дмитриевич, — кидаю напоследок, с невыносимым желанием причинить ему хоть каплю той боли, которая сейчас охватывает мою душу.

Развернувшись на пятках ботинок, начинаю идти дальше по набережной в направлении своего дома, но не успеваю отойти и пары метров, как сталкиваюсь с Тимом и Линдой.

— О, красавица, привет! — он с довольным выражением лица заключает меня в дружеские объятия, а я не имею права ответить.

— Лер, что-то произошло? На тебе лица нет, — констатирует факт Линда.

Тим тоже взволновано и предельно внимательно всматривается в черты моего лица, пока я продолжаю хранить молчание.

— Пошли с нами погуляешь, — он начинает тянуть меня в сторону Яна, который по-прежнему безразлично наблюдает за нами.

Мигом вырываю свою руку, отчего ребята начинают смотреть на меня довольно ошарашенно.

Мне всё равно. Остается буквально пару секунд, пока слезы предательски не покатились по замерзшим щекам.

— Извините, но я вам бессовестно врала. Мне всего восемнадцать лет и учусь я на первом курсе. Поэтому вовсе не достойна хорошего отношения с вашей стороны, — вываливаю правду, будто в тумане, и тут же несусь дальше по набережной.

— Лера! — слышу, что они меня окликают, но останавливаюсь ни на секунду.

Я бегу от них, от него и, что самое сложно, от самой себя.

20