Остров в Карибском море - Хелен Кинг

Он так и не понял, почему Лейла не могла отдать ему сердце…

— Так какая причина? — Голос Данте звучал довольно ехидно.

— Он слишком горд, чтоб поверить в отказ, — закончила мысль Лейла. — Тебе тоже мешает гордость.

Он отвел взгляд и долго молчал, глядя в окно.

— Бедолага. Любое место на земле казалось ему раем по сравнению с адом: видеть тебя, но не обладать, — неожиданно хриплым голосом посочувствовал он Энтони.

Лейла не поняла, кто сделал первый шаг навстречу. Да и какое это имело значение, если руки Данте сомкнулись вокруг нее? Он держал ее в объятиях, гладил лицо, целовал так, словно она была самым драгоценным человеком из когда-либо рожденных на земле. Шепча слова любви и извинений, он перемежал их поцелуями, полными жажды и огня.

Все опасения, переживания последних часов покинули Лейлу, она доверилась инстинкту, который толкнул ее в объятия Данте в первый раз. Лейла поверила, что судьба на ее стороне, и готова была благодарить провидение за то, что оно послало ей прекраснейшего из мужчин. Они должны быть близки, как раньше! Прямо сейчас, хоть на письменном столе!

Лейла всегда была отличной ведомой, прекрасным партнером в сексе, но главная роль принадлежала Данте. Только не сегодня. Страх его потерять, желание ощутить его тело под своими руками, подчинить его себе, в конце концов заставили Лейлу быть много смелее, чем обычно. Ее сжигал сексуальный голод, каждая клеточка тела стремилась навстречу Данте.

Нет более древней власти, чем всесильная эротическая власть женщины над мужчиной. Лейла впервые осознала ее, увидев, как живо откликнулся на беззвучный зов и уже безраздельно готов подчиниться ей этот гордый мужчина. Лейла запустила ладони ему под рубашку, неотрывно глядя в глаза, провела ими вверх и, слегка дотронувшись до сосков, выдернула руки. С агрессивностью, которую она отметила краем сознания и которой сама удивилась, Лейла сорвала с него рубашку. Жадно покрыв поцелуями торс и грудь, она сосредоточилась на его сосках, в то время как руки сжимали сквозь брюки ту часть тела Данте, которая жаждала ласки более всего. Оставляя змеиную, влажную дорожку, язык Лейлы заскользил вниз, пока пальцы расправлялись с поясом и ширинкой на брюках…

Самым восхитительным Данте показались теплые толчки ее прерывистого дыхания. Дикое, животное желание проснулось в нем. В такие секунды отказывает чувство самосохранения. Данте схватил Лейлу за плечи и прижал к себе. Она поняла, что победила, что упоительный вихрь сейчас сметет их обоих. Данте не мог больше терпеть. О том, что в кабинет может зайти кто-нибудь из обслуги, он больше не думал, когда поднял Лейлу на руки и понес к столу. Бумаги, что Лейла разбирала весь день, как белая вьюга закружились по кабинету. Данте неистово целовал ее, освобождая от юбки, гладил бедра, изгибавшиеся под его ладонью. Лейла со стоном прижалась к любимому всем телом. Данте слегка отстранил ее, подвинул глубже к центру стола, развел ей ноги и вошел в нее, уже готовую забиться в любовной судороге.

Данте и Лейла любили друг друга с остервенением, безнадежно, отчаянно. Нечто животное, первобытное поднялось из закоулков сознания, о чем они не подозревали и предпочли бы вовсе не знать. Лейла в порыве исступления кричала его имя, и Данте, согласуя ритм со спазматическими сокращениями и бессвязными криками и стонами Лейлы, словно хотел проткнуть ее насквозь, пока их тела не слились в общей дрожи, а души не прекратили борьбу.

Много позже Лейла, вспоминая этот день, думала, что подобные вспышки не сближают любящих, а, напротив, могут развести навсегда. Это была схватка, противостояние, попытка подчинить чужую волю, а не высшее доверие между мужчиной и женщиной…

— Я не знал, что так обернется, — сказал Данте, придя в себя.

— Сожалеешь?

Данте аккуратно собирал одежду.