Пробуждение - Нефер Митанни

Коллаж автора. В работе использованы картины М. А. Калинина "Светлое Воскресение Христово", П. Еськова "Весной у Никольского собора", И. Каверзнева"Светлое Воскресение".

ПРИМЕРНО ЗА МЕСЯЦ ДО СОБЫТИЙ, ОПИСЫВАЕМЫХ В 27 ГЛАВЕ…

Пасха 1825 года пришлась на десятое апреля. Пережившая потоп столица праздновала особенно широко. Традиционно Петербург не спал, повсюду горели фонари, яркий свет лился из большинства окон.

За час до полуночи с Петропавловской крепости грянул пушечный залп, огласивший начало Великого Воскресения. Через полчаса – второй орудийный выстрел и ровно в полночь – третий. До этой минуты почти пустынные и тихие улицы постепенно заполнились радостным народом, стар и млад, богатый и бедный, военный и статский – все вышли на улицу, чтобы встретить главный русский праздник, как-то по-особенному, бодро загромыхали бесчисленные экипажи, и над всем этим шумом взлетел и поплыл медленно и тягуче перекатный, торжественный звон колоколов. Первый благовест взлетел от Казанского собора, ему ответили друг за другом все церкви Петербурга – Александро-Невская Лавра, Смольный монастырь, Спас на Сенной, Андрей Первозванный, Святой Троицы в Измайловском полку, Спаса Преображения на Литейной, Святого Николая Чудотворца и многих, многих других.

Вслушиваясь в разнообразный перезвон, всякий, кто оказался среди этого события, каждую минуту слышал новую музыку и новый хор ликующих голосов. Слух любого человека превращался в бесконечный мир торжественных и небесных звуков, проникая в душу каждого, они напоминали, что в этот час всё в земном мире соединилось, чтобы воспеть Воскресшего Спасителя.

Отстояв всенощную и заутреню, радостные жители не спешили расходиться по домам. В этот год весна решила побаловать обычно ненастную столицу – день выдался погожим, солнце играло на куполах церквей, точно в след за всем православным миром славило Воскресение Спасителя. Люди, радостные, с улыбками на светлых лицах гуляли по улицам города.

- Христос Воскресе! – слышалось тут и там.

И ответное, с непременным троекратным русским поцелуем, «Воистину Воскресе!» звучало рифмой.

- Дайте выкуп за птичек — пташки Богу помолятся! – летел по улице звонкий детский голос, сразу привлёкший внимание Анны и Сергея, возвращавшихся из церкви.

- Берите, барин, берите! – смешной конопатый парнишка лет десяти, с торчащими непослушными ярко-соломенными вихрами, услужливо предлагал свой товар – птиц в клетках. – Не пожалеете! Высоко взлетят, - заверил он, взглянув на Анну.*

- Высоко, говоришь? – улыбнулся Сергей и тоже посмотрел на жену.

Анна с сочувствием рассматривала пернатых пленников, некоторые из которых уже потеряли всякую надежду вырваться из тесной клети, сидели нахохлившись, обречённо прикрыв крошечные глазки-бусинки. По печальному выражению глаз Анны, Сергей понял её желание дать свободу всей маленькой стайке чижей и щеглов.

- А то! Вона и барышня ваша птичку хочет, - заметил паренёк и шмыгнул носом.

- Ну, тогда я куплю, пожалуй, всех, - улыбнувшись, согласился Сергей.

Глаза Анны засияли, она, улыбаясь, с благодарностью взглянула на мужа. Протянув мальчишке монеты, Сергей попросил:

- Открывай-ка, братец. – И обращаясь к Анне предложил: - Дорогая, может, возьмём щегла домой?

- Нет, давай отпустим всех! – Анна сама открыла одну из клеток.

Птички, не веря своему неожиданно свалившемуся на них счастью, одна за другой взмыли в лазоревое высокое небо, блиставшее в полупрозрачном кружеве белоснежных облаков.

- Вот ужо им истинная услада, - заметил мальчишка, запрокинув голову и приложив козырьком руку ко лбу, он с восхищением смотрел на улетающих птиц и сам радовался, что пленники его обрели свободу.

- Как тебя зовут? – спросила Анна, с ласковой улыбкой глядя на мальчика.

- Санькой кличут, - по-взрослому строго отвечал тот.