Однажды Ичиро пригласил меня посидеть в кафе, пока Даниил был занят делами, после этого мы с японцем прошлись по Токио, поболтали. Он сказал, что хочет показать мне город.

Все было по-деловому и мне понравилось.

Потом он стал придумывать поводы оказаться рядом.

Я надеюсь быстрее доснять песню, потому что Ичиро постоянно присутствует на сьемках. Мужу я не говорю о своих сомнениях. Даниил и так на иголках. Он тратит все силы на проект, в то время как работа с японцами дается ему все также непросто.

Наконец смонтирован черновой вариант видео, Ичиро нас для просмотра в ресторан.

Я очень радуюсь, что все закончилось: у нас будет песня. Скоро свадьба наших друзей. Мы выдохнем, отвлечемся. Даниил настроен слишком категорично. Он верит в свою идею, и я не хочу становиться на пути у его мечты.

Однако японцы вместо просмотра устраивают что-то вроде вечеринки. Все выглядит так, словно мы тут не ради деловой встречи.

Показная вежливость и иносказательность уже довела мужа до ручки.

Японцы будут улыбаться даже если в душе ненавидят тебя — это мне недавно высказывал Даниил. «Держать лицо» для нас с азиатами понятия разные. Для мужа отступить, сдаться сейчас, значит перестать себя уважать.

Я понимаю, что сейчас моя очередь. Ведь так и должна поступить хорошая жена. Выручить мужа.

Я выхожу к маленькому прудику у ресторана. Как я и думала, Ичиро вскоре присоединяется ко мне.

Мы оба какое-то время смотрим на луну, а я думаю о том, смогу ли я снова затронуть то, что заставило этого человека сотрудничать с нами? Оборачиваюсь к японцу и понимаю, что он смотрит на меня совсем не как деловой партнер.

— Али-чан, ты очень красивая.

Я боялась, что он это скажет.

То есть, все это из-за моей задницы? Совсем не из-за искусства, разницы культур и не потому, что я красиво пою? Мне становится мерзко. Я как была глупой девчонкой, которой все пользовались, так и осталась.

— Что с клипом? Вы его хотя бы сняли?

Ичиро поперхивается.

— Пленки есть. Все будет.

— Почему вы не показываете его? — бормочу я.

— Время… нужно время, — он смотрит на гладь озера, а потом снова на меня. — Али-чан, все будет. Просто…

Даниил отдал кучу денег. Ради чего? Чтобы над ним посмеялись? Мужчин вечно во мне интересует одна только красивая попа. А тут, к тому же, мы оба просто чудные иностранцы. То, что называют «гайдзин».

Ичиро, должно быть, замечает, что у меня губы дрожат. Я чувствую, что готова зареветь.

— Али-чан, — он протягивает ко мне руку, и я отшатываюсь.

— Зачем? — горечь от нового поражения смешивается с недавним происшествием, из-за которого нам с Даниилом пришлось уехать из Москвы.

Мне видимо не дано петь. Но хуже всего то, что я подвела мужа.

— Али-чан, — Ичиро смотрит мне в глаза, — ты самая красивая иностранка…

Он явно ищет слова.

— Я думал, как еще раз на тебя посмотреть… — тут он все-таки касается моей щеки, и я с размаха отвешиваю японцу пощечину.

— Мерзавец!

И тут нас разделяет огромная тень. Я замечаю Даниила, который на голову выше большинства местных и шире в плечах — тоже. Муж толкает Ичиро в воду локтем. Следом слышится еще один оглушительный всплеск.

Даниил что-то кинул Ичиро вдогонку.

— И проектор свой забери, — цедит сквозь зубы муж. — Клип — дерьмо, хуже которого я еще не видал.

Он сказал это по-русски. Еще в «Штирлице», кажется, упоминалось, что в самые напряженные моменты вспоминается язык своей родины.

Значит, японцы все-таки смонтировали видео.

Из ресторана несутся вопли. Я понимаю, что муж только что выдрал вмонтированное там оборудование с корнем. А сейчас он утопил его в прудике с золотыми карпами.

Я напряженно смотрю в воду. Только бы Ичиро всплыл!

Наконец черная голова появляется над водой.