Исповедь души - Лайза Джонс (2014)

– На, выпей, – говорит он, предлагая вино мне. – Это отцовское вино, то, что по десять тысяч долларов за бутылку. Хорошая штука. Попробуй, не пожалеешь.

Зная, что это для него важно, я беру бутылку и отпиваю немножко. Легкий сладкий вкус взрывается на языке, и он был бы бесподобен, если бы не был пропитан горечью от отцовского пьянства и их разрыва.

Крис делает еще один большой глоток и снова предлагает мне. Я вскидываю руку.

– Нет, спасибо. – Я просто не могу этого вынести.

– Есть еще кое-что, чего я тебе не рассказал, – говорит он.

В его глазах я читаю, что это «еще кое-что» – не мелочь, а нечто серьезное. Я хватаю бутылку, делаю глоток, потом отдаю ему.

– Несчастный случай, который убил мою мать, произошел в нескольких милях отсюда. – Он отпивает еще вина, потом ложится на землю, в одной руке держит бутылку, а другой прикрывает глаза. – И я был в машине.

Дыхание застревает у меня в горле. Он был маленьким. Слишком маленьким, чтобы видеть, как умирает мама прямо у него на глазах. Я была уже взрослая, и то еле пережила такую потерю.

– В нас врезался грузовик, – продолжает Крис. – У водителя случилась диабетическая кома, и он потерял сознание. Он пересек разделительную полосу и ударил нас прямо в лоб. Железо пробило ветровое стекло. – Он ненадолго смолкает, дыхание у него неровное. – Я сидел сзади, был пристегнут ремнем безопасности, и мы с отцом остались относительно невредимыми… но я помню стекло и кровь. Я не должен бы помнить, потому что был еще слишком мал, но помню. Я ясно помню, как мама истекала кровью, а отец кричал, плакал и умолял ее дышать.

Слезы текут по моим щекам, и я вытираю их. Минуты идут, но Крис не двигается. Он лежит, прикрыв лицо ладонью, с бутылкой вина в руке. И я понимаю, что сказать тут нечего, можно только сделать.

Я встаю и беру его за руку.

– Поднимайся, пошли со мной.

Он убирает руку с лица, и я вижу его покрасневшие глаза, вижу слезы, которые он прятал от меня.

– Куда мы идем? – спрашивает он.

– В дом. – Я тяну его за руку. – Я кое-что тебе покажу.

– В доме? – Он не двигается с места. – Где ты никогда раньше не была?

– Вот именно. Пошли.

– Ладно, – соглашается он и, к счастью, встает на ноги, делает глоток вина и выбрасывает бутылку. – Интересно, что же это? – В глазах у него любопытство.

Это уже хорошо, гораздо лучше, чем боль. Значит, моя уловка работает.

Мы пересекаем лужайку и направляемся к входной двери. Большое тело Криса напряжено, когда он отпирает дверь и жестом приглашает меня войти.

Просторный холл вымощен камнем, и мой взгляд скользит к лестнице слева. Деревянный балкон тянется вдоль всего второго этажа, и я восхищаюсь бесподобной люстрой, свисающей из центра сводчатого потолка.

Как только Крис закрывает дверь, я шагаю вплотную к нему.

– Раздевайся, – приказываю я.

На лице у него отражается потрясение.

– Что?

Я с трудом сдерживаю улыбку.

– Сейчас ты прямо как я. – Я складываю руки на груди и пытаюсь выглядеть так же авторитарно, как он всегда.

– Ты слышал. Снимай одежду.

Выражение лица у него начинает смягчаться, искорки веселья вспыхивают и понемногу начинают вытеснять из глаз страдание.

– Давай-ка разберемся. – Он тычет в меня пальцем. – Ты приказываешь мне раздеться.

– Именно так.

Он с минуту изумленно таращится на меня, потом смеется. Обняв, бормочет на ухо:

– После тебя, детка. Таково правило, пора бы уж тебе знать.

– Гм, – отвечаю я, и он чуть отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

– Гм?

Я играю с пружинистой прядкой его волос у воротника.

– Гм, – повторяю. – Я никогда не понимала и не понимаю это правило. Боюсь, тебе придется меня отшлепать, чтобы до меня дошло.

Глаза его жарко вспыхивают, и с низким рыком он подхватывает меня на руки и несет, как я предполагаю, в нашу новую спальню. Там мы и переживем эту бурю.