На острове любви - Шерил Сойер (2007)

В последнее время возник вопрос о карточных долгах Жана Дюбарри. Айша выиграла у графа Дюбарри десять тысяч ливров, но тот каждый раз выставлял ее слугу Гидо, когда тот приходил за деньгами. Однажды Айша раскрыла Гидо причину своего уныния, и слуга предложил выход из положения.

— Синьорина, хотите, я разберусь в этом? У меня есть друзья. В прошлом мы уже имели дело с подобными вещами. В этом городе не любят отдавать долги итальянцам.

— О чем ты говоришь?

— Если вам угодно, я умолкну, но через несколько дней все уладится, и никто не пострадает. Мы свое дело знаем.

Айша завершила этот разговор, не дав Гидо определенного распоряжения, ибо понимала, что он все равно из гордости не откажется от своего намерения. Спустя два дня графа Дюбарри вытащили из его экипажа на темной улице. Трое мужчин бросили графа на тротуар, а четвертый приставил к горлу его кучера стилет. Хорошенько отдубасив графа, ему сообщили, что он избежит дальнейших неприятностей, если раздаст свои карточные долги. Поговаривали, будто эта угроза была приправлена итальянскими ругательствами. Знатные кредиторы Жана Дюбарри не скрывали радости, получив на следующий день давно просроченные долги. Этот эпизод имел два последствия: граф стал еще чаще прикладываться к бутылке, а те, кто проиграл мадемуазель де Нови в карты, впредь старались тут же отдать ей долги. Айша понимала, что подобная ситуация чревата опасностями.

Бал в Версале задумали неделю назад по чьему-то капризу, и почти не оставалось времени подумать о декорациях. В последнюю минуту маркиз де Мариньи, гофмейстер королевского двора и брат мадам де Помпадур, решил поставить между каждой парой зеркал в зеркальном зале богато разодетого раба.

Его величество обычно появляется в разгаре бала, поэтому гостей встречал герцог де Ришелье, давний друг короля. Как и его знаменитые предки, Ришелье был проницателен, остроумен, удачлив и на поле боя, и в спальне.

В огромном внутреннем дворе, куда они вошли сначала, скопилось множество экипажей, раздавались крики кучеров, слышался топот кованых копыт и стоял острый запах фонарного масла и конского навоза. Окна дворца были залиты ярким светом. Опираясь на руку Ги де Ришмона, Айша последовала за Мари де Рошфор вверх по широкой лестнице. Наверху к ним присоединилась герцогиня де Брюссак, ее сестра мадам де Жисор и их отец герцог де Ниверне. Все прошли через ряд громадных комнат туда, где звучала музыка и слышался гул оживленной толпы. Дворец сверкал и ослеплял роскошью. Эта роскошь и блеск подавляли Айшу. Когда они пришли в бальный зал и Айшу представили герцогу Ришелье, она лишилась дара речи. Герцог, знавший Ги де Ришмона, дружески приветствовал их; его не смутило молчание мадемуазель де Нови. Герцог, оглядев Айшу, выказал ей знаки внимания. Она вспомнила, что это тот самый герцог Ришелье, который возглавил победоносную атаку гвардейцев двора при Фонтенуа.

Маркиз повел Айшу в бальный зал. Она пыталась совладать собой, понимая, что ей вряд ли представится случай еще раз увидеть подобное зрелище. Зал был длинным, с высокими потолками; в высоких зеркалах и окнах отражались тысячи восковых свечей.

Айша заметила рабов — черные фигуры в золотых украшениях и тюрбанах застыли вдоль стен между зеркалами и окнами, как неподвижные статуи. Айша закрыла глаза. В иных парижских домах она уже встречала рабов: ливрейных слуг, мальчиков-кучеров, изредка черных горничных, прислуживающих белым дамам. В дома, где держат рабов, Айша больше не возвращалась. Если ей приходилось пройти мимо рабов или находиться с ними в одной комнате, она делала вид, будто их не существует. Только так Айша могла реагировать на эту невыносимую ситуацию. Однако сегодня не удастся скрыться от глаз африканцев, те не выпустят ее из поля зрения, пока она будет стоять перед ними среди толпы белых.

Маркиз, заметив реакцию Айши, оглядел бальный зал.