Вторая жена - Анджела Арни (2002)

— Да, но эти дети не твоя семья, — бестактно и еще более мрачно ответила Айрин. Она хандрила, потому что сильно тосковала по Венеции, но не признавалась в этом ни себе, ни кому-нибудь другому. Истина заключалась в том, что смерть Венеции напоминала Айрин о том, что и она не вечна. Но об этом она думать не желала. — Это семья Саманты, а вовсе не твоя, — решительно добавила она.

В этот момент Фелисити захотелось задушить мать. Однако она частично догадывалась о причинах необычно подавленного и угрюмого настроения Айрин, а потому сдержалась.

— Мама, ты опять ошиблась, — мягко ответила она. — Они мои. Я собрала эту семью по кусочкам, как могла. Саманта дала мне добро.

И только теперь Фелисити, стоявшая в супермаркете и собиравшая продукты в конце конвейера, спохватилась, что Саманта не пишет. Рождество приближается, а о билетах на самолет для детей ни слова. Может быть, письмо затерялось на почте? Нужно будет позвонить Саманте сразу по возвращении домой.

Но звонка не потребовалось. В Черри-Триз лежал на столе длинный белый конверт с голубыми наклейками авиапочты и марками США, доставленный вечерней почтой.

— Можно взять эти марки для нашего альбома? — спросил Питер. — Конечно, когда ты закончишь читать письмо, — вежливо добавил он. Фелисити улыбнулась ему. Этого мальчика было легко любить. Питер не был подлизой, как часто называл брата Филип, и он не старался нравиться. Просто ему были свойственны врожденные доброта и учтивость. Фелисити часто думала, что если бы он пошел по стопам отца, то стал бы очень хорошим врачом.

— Не нужны они нам, — небрежно сказал Филип. — Когда мы улетим отсюда, то сможем накупить кучу таких марок. Я думаю, это мама прислала нам билеты. — Хотя общаться с Филипом в последнее время стало значительно легче, временами он был очень колючим и даже враждебным. Фелисити, понимавшая, что он все еще чувствует себя очень неуверенно, старалась делать на это скидку. Правда, иногда это удавалось ей с большим трудом.

— Думаю, так оно и есть. — Фелисити взяла письмо, положила его на валлийский шкафчик и поставила на пол покупки. — Я прочитаю его, как только разгружу сумки. А вам советую заняться уроками. Постарайтесь закончить их к ужину.

— Я думал, что почтовые марки более ценные, — сказал Питер Филипу, когда они поднимались по лестнице.

— Только не американские. Это барахло.

Фелисити рассмотрела конверт, решила, что ничего неожиданного там нет, и занялась покупками. Она начала раскладывать продукты. Недавно выяснилось, что эта работа доставляет ей удовольствие. Фелисити гордилась тем, что кладовка стала выглядеть намного аккуратнее. Трейси в шутливом ужасе разводила руками, но Фелисити действительно начала находить вещи, которые искала. Более того, теперь она не сталкивалась с присутствием полудюжины пакетов чего-то одного и полным отсутствием другого, как правило нужного в данный момент. Например, несколько месяцев назад, заправляя салат, она нашла семь бутылок уксуса и ни одной бутылки масла.

Когда все банки и пакеты были разложены по полкам и дверь кладовки закрылась, Фелисити заварила чай и села в удобное кресло у окна, чтобы на досуге прочитать письмо Саманты.

Фелисити прочитала его дважды, потом сняла очки, сложила письмо и уронила его себе на колени. Она сидела, покачивая очками, и смотрела в пространство. Письмо Саманты было коротким, но в нем содержалась настоящая бомба. Фелисити ощущала досаду. На ее плечи снова ложились чужие проблемы. Но письмо было адресовано ей. Не Тони. Не детям. Саманта ждала, что Фелисити все расскажет детям сама. Трудность заключалась в том, как и когда это сделать.

Впрочем, все решилось само собой, когда на кухню ворвались Питер и Филип.