Вторая жена - Анджела Арни (2002)

— Бездельники, — презрительно сказал сидевший позади Филип. — Они заполонили все.

— Да. — Фелисити удивилась, услышав, что Аннабел согласилась с Филипом. — Они настоящее бедствие. Нью-Форест — наш дом. — Тут у Фелисити просто отвисла челюсть. Кажется, ее дочь в конце концов смягчилась. — Нам не нужны чужаки, которые путаются под ногами.

— Очень эгоистичная позиция, — бросила Венеция. — Чем бы здешние жители зарабатывали себе на жизнь, если бы не туристы? Они привозят сюда деньги.

— Какие деньги? — спросила Хилари.

— Подумай сама, — ответила Венеция.

Последовало молчание. Дети переваривали эту реплику.

Поразительно, думала Фелисити. Старуха не повышает голоса, не пытается подольститься или подкупить их, как я, а они все равно слушают ее, не грубят и не огрызаются в ответ.

— Я думаю, — медленно промолвил Питер, — ты говоришь про людей, которые работают в мотелях и магазинах. Им нужно как можно больше туристов.

— А еще есть палаточные лагеря и рынки, — добавила Хилари.

Венеция, сидевшая впереди, рядом с Фелисити, одобрительно кивнула.

— Вот именно. От этих бездельников, как вы их называете, зависит множество людей. Не каждый живет в красивом доме с пони, мотоциклами и всем прочим.

— Хочешь сказать, что мы богатые? — хмуро откликнулся Филип. Фелисити улыбнулась. Мальчик терпеть не может, когда его осуждают. В этом отношении он копия своего отца.

— Во всяком случае, не бедные, — отрезала Венеция.

Уж не считает ли она, что детей слишком балуют? — ломала себе голову Фелисити. Она и сама думала так же, но ни за что не сказала бы этого Тони: Не уверенная в том, что ей удастся найти общий язык с детьми, Фелисити боялась и думать о том, что Тони тоже далеко не совершенство. И что он балует детей, потому что чувствует себя виноватым и пытается исправить причиненное им зло. Думает ли он об этом? Кто знает?

Сказать, что лаймингтонский рынок был переполнен, значило не сказать ничего. Он трещал по швам. Казалось, что весь мир встал пораньше, чтобы порыться в старье, в кучах обрызганных, водой овощей или купить домашний сыр и ветчину. Но первую остановку Хьюзы сделали у фургончика с чуррос.

— Не могу, — сказала Фелисити, пытаясь не вдыхать в себя аромат горячих полосок из ванильного теста, сильно обжаренных в масле и обсыпанных корицей. — Я и так толстая.

— Глупости, — ответила Венеция, копаясь в своей огромной сумке. — Вы не толстая. В самый раз. — Она вынула кошелек и помахала им. — Я угощаю всю семью. По пакетику каждому?

— Да, Венеция, пожалуйста! — ответили дети. Венеция посмотрела на Аннабел.

— А ты что молчишь? Не любишь чуррос? Аннабел уставилась в пол.

— Люблю, но… Я не…

Она не закончила, но все было и так ясно. Она не ощущала себя членом семьи.

— Когда я говорила про семью, то имела в виду и тебя, так что не делай вид, будто это к тебе не относится, моя дорогая. Ты ее неотъемлемая часть, нравится тебе это или нет, — спокойно, но очень решительно сказала Венеция.

— Тогда держи, — сказал Питер и дружески подтолкнул девочку.

Аннабел улыбнулась и взяла пакетик. Все утро они делали покупки. Питер и Филип взяли на себя приобретение овощей и доставку их в «лендровер». Тем временем Венеция и Фелисити обходили киоски, торговавшие антиквариатом.

— Выходной водителя автобуса, — уронила счастливая Венеция.

Девочки решили улизнуть и порыться в лавочках, заваленных подержанной одеждой. Фелисити слышала, как Аннабел сказала Хилари:

— Если повезет, здесь можно найти потрясающий прикид. Я как-то купила на таком рынке обалденную мини-юбку шестидесятых годов. Ядовито-оранжевого цвета.

Так вот откуда взялась та злосчастная оранжевая юбка! При ее виде у Фелисити всегда вставали волосы дыбом. Юбка была короче некуда, но она боялась и слово сказать, лишь бы не обидеть Аннабел.

Айрин в этом отношении была более практичной.