Жена (не) подарок - Ольга Белозубова

Панина примирительно подняла руки. Худая, с трясущимися от страха поджилками, она стала белее мела. Затряслась как перед казнью.

— Спасать поздно. Мне очень жаль, — выдавила сквозь зубы хладнокровно.

— Ни хрена тебе не жаль.

Жасмин умирала на моих глазах. А я не хотел ее отпускать. Я такую не найду больше.

— Конечно, когда встает выбор — спасать женщину или детей, мы обязаны выбрать женщину.

Хладнокровная гиена.

Я хотел нажать на спусковой крючок. Что меня сдерживало — одному Богу известно. Наверное, вера в то, что Жасмин еще можно спасти. Вот, что.

— Но если бы мы бросились ее спасать, то могли бы потерять детей. К счастью, детки живы. Жасмин держалась молодцом до последнего.

Глава 22

Я качнул головой, смещая дуло на ее лицо. Другой рукой мягко обхватил ее шею и процедил:

— Хватит мне втирать. Замолкни и уясни: жизнь женщины первостепенна. Для меня. Если бы встал выбор, я бы выбрал ее.

— Я не собиралась ее убивать…

Врет как дышит.

Паниной больше всего дали за молчание. Оно и видно по пустым, равнодушным глазам. Трясется за свою жизнь, будто в ней есть что-то ценное. Пустышка.

Я сжал челюсти, усиливая захват.

— То, о чем вы по-черному договаривались с Шахом, аннулировано. Пошла. Спасать. Жизнь. Моей жены.

Я толкнул ее к креслу, на котором Жасмин еще дышала.

— Если она умрет, ты уйдешь следом за ней. Твоя медсестричка тоже.

Панина затыкала пальцами в датчик. Нервничала, сучка, и пыталась спасти свою задницу всяким путем.

— Посмотрите на показатели: шансы у вашей жены крайне минимальны. Ее сердце слишком слабо. Оно просто не выдержало такой нагрузки.

— Кто велел тебе спасать детей, а не женщину? — спрашиваю тихо.

— Распоряжение Эмина Шаха. Мы заключили контракт на роды в январе.

Я потер лицо, нервно постукивая пистолетом. Врачом быть не надо: литр крови не за секунду ушел. Она даже не пыталась ее спасти.

— Мне жаль, но девушку уже не спасти. Слишком поздно.

Один выстрел.

Блондинистая голова дернулась, тело упало на пол. Я прищуриваюсь, рассматривая ее орущую напарницу. Эта сучка ввела мне снотворное. Если бы не Игорь, я бы не проснулся. Убили бы Жасмин и глазом не моргнули.

Но пока она дышит, шанс еще есть.

— Давид! Давид, мы здесь!

Машка. Вот молодец, девчонка. Не подвела: за ней следом заходит врач в сопровождении Игоря.

— Здесь небольшой труп, — оповестил его.

— Доку можно доверять, — кивнул Игорь.

Я отступил. Врачом была немолодая женщина, она без разговоров приступила к делу и заслужила этим мое доверие.

— Какая потеря крови?

— Сказали, литр.

Маша застыла у входа, с ужасом посмотрев на Панину. Надеюсь, проблем не возникнет. Я дал ей поручение запереть медсестричку за отдельной дверью… не решил пока, что с ней делать.

— Я могу помочь, я акушером здесь работаю, — Маша встала рядом со мной.

— Ты иди к новорожденным и доложи мне об их состоянии, — сухо отозвалась доктор, — Игорь, ступай за девчонкой и проследи. Я ей не верю. Такое не пускают на самотек, сам понимаешь.

Мы остались наедине. Я напряженно сжал кулаки и не знал, куда себя деть. Датчики пищали, нервируя до жути. Лицо доверенного врача было непроницаемым — она без слов спасала чужую жизнь.

Шло время и клокотало сердце.

Вернулась Маша. Сообщила новости. У меня родились сын и дочь.

Оба стабильны, а я убирал мокрые пряди с бледного лица Жасмин, вытирал кровь с ее искусанных в мучениях губ и не понимал, что мне делать с этой информацией, если ее не станет.

До полного восхода солнца на подмогу приехали еще два врача. Их всех провела Маша, мы закрылись в совмещенном боксе как в бункере. За стенкой доносился детский плач, а здесь — напрягали чертовы датчики.

Пилик, пилик. До костей пробирало.