– Да, – после небольшой паузы спокойно отвечает Антон. – Концепция семейной идиллии мне очень даже импонирует.

О-бал-деть. Кто бы мог подумать, что серьезного и помешанного на бизнесе Пеплова привлекает идея большой семьи? Я-то всегда считала его амбициозным дельцом, ценящим исключительно комфорт и свободу. Неужели я так плохо его знаю?

– Вау, – только и могу выдохнуть я, вновь присасываясь к своему мохито. – А мне казалось, ты не очень любишь детей.

– С чего такие выводы? – удивляется Антон. – Не припомню, чтобы я раньше высказывался на этот счет.

– Ну… Просто ты такой… Такой… – не зная, как лучше сформулировать свою мысль, мямлю я.

– Какой? – парень уже откровенно надо мной забавляется. – Ну? Говори, Камила.

– Сухарь, – наконец выпаливаю я. – А дети, они шумные и эмоциональные…

– Шумные и эмоциональные, – задумчиво повторяет Антон. – Прямо как ты, не находишь?

Его черные глаза, остановившись на моем лице, лукаво поблескивают, а я замираю в приступе навалившегося смятения. Уж слишком происходящее напоминает флирт.

Вот черт! Сейчас мне с ним так легко и в то же время невероятно сложно. Ну не привыкла я такому Пеплову – шутящему, заигрывающему, говорящему о детях…

– Антон, привет! – эффектная блондинка, притормозив у нашего стола, наклоняется и впечатывает в щеку моего спутника звонкий чмок. – Рада тебя видеть! Как дела?

Меня девушка, разумеется, игнорирует. Напрочь не замечает. Общается так, будто Пеплов совершенно один. Я не удивлюсь, если через секунду она как ни в чем не бывало усядется на наш диван, нагло потеснив меня плечом.

– Нормально, – отзывается парень, довольно равнодушно мазнув по блондинке взглядом.

Никаких «а ты?» или «я тоже рад тебя видеть». Просто «нормально» и все. Сказал, как топором отрубил. Вот теперь я наконец узнаю старого доброго Пеплова, который плевать хотел на манеры и приличия.

Но девицу его холодность, очевидно, ничуть не смущает, потому что практически сразу она заводит разговор о своей предстоящей поездке в Доминикану и интересуется мнением Антона по поводу того, какие места ей лучше посетить. Меня она по-прежнему не удостаивает ни единым взглядом, отчего я невольно начинаю ощущать себя пустым местом.

– Слушай, я сейчас ужинаю, а ты меня отвлекаешь, – нетерпеливо дернув плечом, Пеплов прерывает ее нескончаемый словесный поток. – Давай в другой раз обсудим.

Злость на блондинку, которая уже успела зародиться в моей душе, как рукой снимает. Не знаю, каково сейчас ей, но даже мне от этой хлесткой фразы стало не по себе. В этом весь Антон: говорит ровно то, что думает. Никаких ужимок, церемоний и страха обидеть собеседника. Прямолинейный до предела.

– Поняла. Увидимся.

Надо отдать девушке должное – хорошую мину она держит до конца, хотя я больше, чем уверена, что резкость Пеплова ее задела. Просто не могла не задеть. Я бы на ее месте под землю провалилась.

Блондинка удаляется, а Антон невозмутимо возвращается к трапезе. Так, будто это не он секундой ранее ранил свою знакомую бестактностью. Нет, я, конечно, ее не жалею, она и сама вела себя не очень-то учтиво, игнорируя меня, но все же…

– Это было невежливо, – немного помолчав, подмечаю я.

– Думаешь? – Пеплов вскидывает на меня взгляд. – А мне кажется, невежливо вмешиваться в чужой ужин и навязывать истории о своем отпуске, когда тебя об этом не спрашивали. Пары формальных фраз в качестве приветствия было бы вполне достаточно.

– Скажи, а ты всегда был таким? Всегда мог с легкостью говорить «нет» и прямо озвучивать то, что тебе не нравится? – спрашиваю я, внутренне соглашаясь с его позицией.

– Интересный вопрос, – Пеплов делает глоток воды. – Наверное, это качество у меня больше приобретенное, чем врожденное. Персональные границы нужно выстраивать. Сами по себе они не вырастают.