Костер на берегу - Андрей Максимушкин (2023)

От размышлений отвлекает негромкий всплеск. Ко мне приближается пловец. Человек хорошо идет брасом. Не спортивный стиль, голова постоянно на поверхности, но плывет быстро. Сильные уверенные гребки. Взбаламученная толчками ног вода. Над буруном рыжая головка.

— Лен, привет!

Девушка подплывает и поднимает руки. С кончиков волос и щек стекают капельки воды. Довольную мордашку озаряет радостная улыбка.

— Хорошо держишься. — Любуюсь её личиком и сильными руками. Не замечал раньше за собой такого. Все мои избранницы, те к кому были какие-то чувства, наоборот отличались подчёркнутой женственностью.

— Скучно с детишками?

— Нет. Боюсь, кто коленом по носу заедет. Уж больно там тесно, как на Третьей линии утром.

— Откуда на «Васе» теснота? Старый респектабельный район, сплошные пенсионеры, машин мало, одни дамы в шляпках, господа с тросточками и потерявшиеся туристы.

— Я о метро говорил. Утром по третьей линии все Колтуши с половиной Кудрово на работу едут. Поезда каждые три минуты подходят и всё равно забиты как сельди в банке.

— Селёдка в бочке — поправляет девочка. — Подожди, Колтуши это пригород, метро туда не дошло. Если не путаю, только лет через десять будут тянуть линии за Кольцевую.

— Официально пригород. Но мы же в России живем — по бумагам и в жизни две большие разницы. Село лет пятнадцать как превратилось в один большой городской район «майской» застройки.

— Подожди, Макс, ты путаешь. Колтуши это пригород. Старинные усадьбы с садами. Новострой под старину. Один или два района заводских домов. Метро там нет. И что за «майская» застройка?

— Извини, наш корпоративный жаргон. «Майские» дома это не в честь весны и Вальпургиевого Первомая, а по имени архитектора Эрнста Мая, ещё в тридцатые годы застроившего половину России домами дешёвых серий очень примитивной планировки и с минимумом удобств. До сих пор доходные дома для небогатых семей строят по его принципам. Квартиры маленькие, не больше пяти комнат. Потолки в три метра, а то и меньше. Чёрных лестниц нет, парадные тесные, на балконе не развернёшься, по одному туалету на квартиру.

— Стоп. Стоп. Стоп. Максим, я с тобой совсем запуталась. Забыла, что ты из другого Петербурга.

— Извини! Лена, я сам всё напутал. С тобой так легко и спокойно, кажется, мы знакомы уже лет двести.

Девушка переворачивается на спину. Отфыркивается от попавшей в рот воды. Мы оба молча наслаждаемся видом с воды, облаками над головой, окрестными пейзажами. Не первый раз замечаю, многое меняется от позиции наблюдателя. Когда твои глаза всего в нескольких сантиметрах над поверхностью воды, всё вокруг выглядит не так, как с берега, или из лодки. Взгляд с «нулевой отметки».

Вода хоть и тёплая, но холоднее тела. Коварная нега. Не замечаешь, как охлаждаешься. Так можно и не заметить, как мышцы окостенеют. Трогаю Лену за плечо и показываю в сторону берега. К пляжу плывём вместе. Слов не нужно. Рядом с этим человеком, они лишние.

Из воды выхожу пошатываясь. Так всегда бывает, когда возвращается всемирное действие гравитации. Успокаиваю себя тем, что космонавтам после лунных и марсианских рейсов приходится ещё хуже.

Глава 32 Лена

Время летит незаметно. Скоро ужин. Планы на вечер пока мутные. Заявленные вожатой «книжный час» и танцы мне не импонируют. Первое явно выродится в скуку вселенскую с косноязычным пересказом классики. И почему гимназистов на уроках заставляют читать самые скучные, безвкусные книги с истеричными или безвольными героями? Это такой всемирный заговор с целью отбить у молодёжи интерес к литературе, да?