Под кожей - Кайла Стоун

Я поворачиваюсь на пятках и выхожу на улицу. Холод пронизывает меня насквозь, но я его почти не чувствую. Слабый свет на крыльце отбрасывает на небо изрезанные тени. В воздухе кружатся крупные снежинки. Тетя Элли сгорбилась на нижней ступеньке крыльца, ее чемодан стоит на земле рядом с ней, в руках телефон. Я торопливо спускаюсь по ступенькам и поворачиваюсь к ней лицом.

— Ты не уедешь.

— Я не могу это сделать. Мне очень жаль.

Я дрожу, стуча ногами. Кажется, что мои легкие, как воздушные шарики, вот-вот лопнут от огромного, сокрушительного давления.

— Здесь больше никого нет. Ты уйдешь, и эти мальчики там пропадут. Они пропадут. Ты понимаешь? Больше никого нет. Ты пришла сюда и дала мне обещание. Ты обещала.

Складки на ее коже резко выделяются в тусклом свете крыльца. Ее глаза — колодцы, в которые я не могу проникнуть.

— Я пыталась.

— Пытаться недостаточно!

— Сидни, мне очень жаль. — Она поправляет левую серьгу — старинное оловянное сердечко со свисающей фиолетовой жемчужиной. Ее взгляд устремлен в небо. Но там только снег и темнота, нет легких ответов или решений, которые можно получить от звезд. Не здесь. Не для нас. — Что бы ты ни думала — как бы это ни выглядело для тебя — мне не все равно. Надеюсь, ты это знаешь.

Снег тает на моих носках. Ноги замерзают. Белый пар вырывается изо рта при каждом вдохе.

— Все так говорят, но не подразумевают ничего подобного. Потому что, когда настоящее дерьмо случается, их нигде не найти.

Пара фар проносится по трассе и заезжает на нашу подъездную дорожку. Снег разбрасывает ореолы света. Тетя Элли встает. Она берется за ручку своего чемодана и направляется к такси.

Мои ресницы покрываются коркой инея. Я дрожу так сильно, что мне трудно говорить внятно.

— Мама сдалась, — бросаю я ей в спину. — Она сдавалась каждый чертов день. Когда было трудно, она просто сдавалась.

Тетя Элли останавливается.

— Я… У меня нет выбора.

Водитель опускает окно.

— Дамочка, вы едете или нет? На улице минус двадцать градусов.

— Вот тут ты ошибаешься. У нас всегда есть выбор.

— Я не знаю, как это сделать.

— Фрэнки не без острых углов, я знаю. — Мои слова перескакивают друг через друга, спотыкаясь о мой язык. Я не могу произнести их достаточно быстро. — Он сломлен. Мы все изранены, но можем исцелиться.

— Ты нам нужна. — Мои легкие сгорают от нехватки воздуха. Я буквально сделаю все, чтобы она осталась здесь, чтобы мальчики не пропали. — Пожалуйста.

Наконец, она поворачивается обратно.

— Ты не понимаешь. Я всегда убегала. Я сбежала от трех мужей. Сбежала бы и от четвертого, если бы его не убили. Я думала, что могу быть другой. Думала, что это шанс исправить… — Она остановилась, покачала головой. — Я сбегаю. Так было всегда.

— Больше нет. Ты оставила всю свою жизнь, чтобы приехать сюда и быть с нами. Это не пустяк. Это очень важно. Для меня, для моих братьев там. Это значит все.

— Знаю, — говорит она тихим голосом. — Я знаю.

Водитель сигналит.

— Без тебя нам никак. — Мое сердце бьется о ребра. Все вокруг трещит — мой череп, скелет, органы, грудная клетка сжимает сама на себя. — Есть вещи, которые я должна тебе сказать. То, что ты должна знать. Почему я… почему я не могу видеться с мамой.

Она смотрит на меня сквозь падающий снег.

— Теперь я готова. Но мне нужна помощь. Я не могу сделать это в одиночку. Ты мне нужна.

— Нужна?

— Да, — говорю я без колебаний. — Знаю, что не всегда веду показываю тебе это, но да. Ты — семья.

По ее лицу проносятся тени, воюющие эмоции, которые я в основном узнаю: сожаление, страх, стыд. Затем другие, горе, переплетенное с чем-то еще, во что я пока не решаюсь поверить.

— Нам придется поговорить, — медленно произносит она.

— Да. Мы должны поговорить. Я знаю это. Я готова.

— Хорошо.