Под кожей - Кайла Стоун

Но это больше потраченных впустую денег, которые нам нужны на оплату счетов и еду в следующий раз, когда он уйдет. Больше денег, которые не пойдут на ремонт крыши над кроватью Аарона или кондиционера в «Камри». Как будто он не знает или его не волнует, что когда его нет, мы едим бутерброды с арахисовым маслом и лапшу рамен, нормируя еду, чтобы хватило надолго. Я выкинула мрачные мысли из головы. Здесь, сейчас, мы можем есть все, что захотим. Сегодня мы богаты.

В ресторане «Оливковый сад» мы берем обычный салат и хлебные палочки, а Фрэнк заказывает бутылку вина. Из напитков мы можем взять все, что захотим, даже шоколадное молоко для мальчиков. К черту все, думаю я, и заказываю самый большой пункт в меню — «Тур по Италии». Фрэнк и глазом не моргнул.

Фрэнк тепло смеется. Он поглаживает плечо Ма, и ее лицо светится от удовольствия. Фрэнки и Аарон соревнуются в том, кто расскажет лучшие истории о школе, своих одноклассниках, обо всем, что им придет в голову.

Тошнотворный, кислый привкус застрял в моем горле. Невыносимо, что я чужая в своей собственной семье. Я возмущаюсь весельем моих братьев с завистью, которая заставляет мои глаза гореть, а сердце пульсировать от боли. Я так хочу присоединиться к ним, стать частью этой яркой, блестящей картины. Но я не могу. Это не реально.

Фрэнк не задает мне вопросов, а я молчу. Но каждый раз, когда поднимаю глаза, я ловлю его взгляд на себе, ползущий по моей коже. Я узнаю этот взгляд. Знаю, что будет дальше. Я тяжело сглатываю. Быстро съедаю все, что лежит на моей тарелке, заглатывая фетучине так быстро, что почти не жую, запихивая каждый кусочек пищи в черную яму, открывающуюся внутри моего кишечника. Мое сердце стучит о грудную клетку так громко, что, уверена, его слышат все.

После ресторана мы идем в «Лоуз», и мама выбирает посудомоечную машину за девятьсот долларов, с паром и стерилизацией, со всеми благами и фишками. Фрэнк и мама обсуждают технические характеристики с худым студентом-продавцом в красном жилете.

Я смотрю на ряды блестящих белых и стальных приборов, пока мое зрение не затуманивается. Голова гудит, и мне трудно мыслить здраво. Фрэнки катает Аарона туда-сюда по широким проходам на одной из этих массивных плоских тележек. Он слишком быстро огибает ряд холодильников и сворачивает, чтобы не врезаться в женщину средних лет с ребенком на руках. Аарон падает и ударяется о бетон.

Он плачет от боли и хватается за колено, из которого уже сочится кровь.

— Ты тупоголовый! — кричит он на Фрэнки.

— Это ты идиот, раз свалился.

— Замолчи! — Я хватаю Аарона за руку и поднимаю на ноги. Уголком футболки я вытираю царапину. — Ты в порядке, Аарон. Ты в порядке.

Но он видит кровь и ревет еще громче.

Фрэнк топает к нам. Грозовые тучи опускаются на его черты. Он приседает и прижимает свое лицо прямо к лицу Аарона.

— Что, черт возьми, здесь происходит? Ни один мой сын так себя не ведет. Ты что, плакса? Слабый педик? Что с тобой не так?

Сопли стекают по губам Аарона. Его плач переходит в резкие, икающие всхлипывания.

Фрэнк с отвращением качает головой.

— Твоя мать сделала тебя слабаком. Маленький педик.

Я содрогаюсь от мерзости его слов. Замечаю, как внутри Фрэнка нарастает ярость, чувствую, как она пульсирует в моей крови, как предупреждение, как бомба замедленного действия, тикающая так тихо, что слышу ее только я. Мне нужно что-то сделать, иначе все очень быстро пойдет к черту.

— Я отведу его в машину.

— Давай. Займись уже чем-то полезным. Убери его с глаз моих.

Я беру Аарона за руку и вывожу из магазина. На улице темно, парковка почти пуста. Я пытаюсь мысленно сосчитать бокалы вина, которые Фрэнк выпил за ужином. Три? Четыре? Все складывается не лучшим образом.

Я затаскиваю Аарона в грузовик. Сажусь рядом с ним и вытираю свежую кровь, стекающую с его колена.

— Ты должен перестать плакать. Пожалуйста.