История шрамов - Кая Север

— Уж извини конечно, но я всю ночь сидела возле тебя и не знала, доживешь ли ты до утра вообще, — как можно спокойнее и увереннее сказала я, вместе с тем стягивая с себя толстовку, явно показывая, что мои намерения серьезны. — Садиться за руль в таком состоянии я не могу. К тому же, ты сейчас не в состоянии мне помогать следить за дорогой. А еще, — вместе с этим я указала на его сумку, — В отличие от тебя у меня совершенно нет сменной одежды. Придется ждать, пока я постираю свою и она высохнет. Так что у тебя есть время отлежаться до вечера.

Я надеялась, что я свою часть номера исполнила прекрасно. Потому как начинать откровенное девчачье нытье в духе "давай пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста отдохнем от дороги еще какое-то время" я не хотела.

Только вот судя по тому, как раздраженно прищурился Альк, моя тирада ни разу не сработала.

— Мое можешь надеть.

Вы посмотрите, он и впрямь серьезен в своих словах. Пытается натянуть рубашку, совершенно наплевав на то, что руки ходуном ходят, а после каждого слова приходится давать себе передышку, чтобы не закашляться снова.

— И поведу я, в машине отоспишься. Одевайся и поехали, — с этими словами он пнул в мою сторону свою сумку с одеждой, давая понять, что он явно не шутил, когда говорил, что я могу взять его одежду.

Боже, ну вы только посмотрите на этого героя. Точнее — идиота.

Да, что он станет брыкаться, я предполагала. А это значило, что ему хуже, чем он выглядит — ведь только в горячечном бреду можно собраться вести машину на дальняк. Хэй, парень, хотелось сказать мне, ты только что за дверной косяк держался — а тут собрался тачкой управлять, да под какой-нибудь летящий по встречке грузовик нас случайно не загнать? Удивительная самоуверенность.

Впрочем, его предложение взять что-то из его вещей я приняла, молча выуживая из его сумки футболку попросторнее — все равно нужно было в чем-то ходить, пока все вещи будут сохнуть.

— Пожалуйста, Альк. Я не хочу в следующем мотеле снова дежурить возле тебя всю ночь, когда температура снова поднимется. Давай хотя бы дождемся открытия той забегаловки. Я попробую принести тебе суп. Идет?

Я даже снова положила ему ладонь на солнечное сплетение, словно это могло остановить Алька от того, чтобы пройти мимо меня к двери. В ответ ему пришлось выругаться на своем рычащем — очевидно, польском — языке и наконец отступить. Видя, что Альк потратил последние силы, мне пришлось помочь ему буквально рухнуть обратно на кровать.

Я почти сама себе не верила, что выполнила задачу номер один. Самую сложную из всех, можно сказать. Потому что спорить с упрямцами навроде Алька было себе дороже. Нет, я конечно могла бы снова включить Ванду-упертее-меня-нет-никого-на-свете, но давно уже прошли те времена, когда на реакцию этого самоуверенного болвана мне было плевать. Сейчас я напрямую от нее зависела — а потому действовать приходилось деликатнее некуда.

— Эй, — приближаясь к Альку вплотную и снова легонько укрывая его, проговорила я, — Если тебе нужно что-то еще, я попробую это достать. А в остальное время буду все время тут, рядом. На случай, если что-то понадобится.

— Водки и меда, — в полубессознательном состоянии прохрипел он, вырывая покрывало из моих рук и натягивая его на себя до самого подбородка.

— Как скажешь, — стараясь не выдать своей улыбки, проговорила я.

— Так, — внезапно открыв глаза, Альк даже приподнял голову, словно передумал. — В комнате сиди. Нечего глаза мозолить.

Хотела я ему сказать, что последним, кто мне запрещал покидать стены комнаты, был мой отчим, и что на воображаемом хую я вертела подобные просьбы, когда он в таком состоянии, но быстро остыла. Почему-то в конце концов, все, что говорил мне Альк, я воспринимала, как просьбы, которые он очень рекомендует выполнить. Потому что у него в голове план явно получше моего. Я вот только и могу, что справляться с трагедиями местного масштаба навроде его лихорадки.