Насколько больно? - Евсения Медведева

— Ты Мирослава? — знакомый писклявый голос заставил обернуться. Полина стояла прямо за моей спиной, опираясь на стену. Она улыбалась, обнажая идеальный оскал. — Наконец-то!

— Привет! — я улыбнулась и отвернулась, чтобы не встречаться с ней взглядом. Что ей нужно?

— Да, ты совсем не замухрышка… Хорошая фигура, длинные ноги…

— Спасибо, — я не понимала, зачем она говорит все это.

— Он не уйдет! — ее шепот раздался прямо у моего уха. — Ведь если бы он хотел… Если бы только хотел, то давно бы ушел! Ты так не считаешь?

Она рассмеялась и ушла, грациозно покачивая бедрами… Нет, это не правда! Боже, как точно! Он не хочет. Он просто не хочет! Тогда к чему эти слова? Поцелуи? Его руки, горячее дыхание и искры в глазах? Что? Что это значит?

Я не заметила, как оказалась у дома, хорошо, что клуб находился в паре минут. Я сдерживала слезы, чтобы не разрыдаться. Руки не слушались, я не с первого раза смогла ввести код от калитки, но оказавшись дома, я бросилась в свою комнату, скидывая туфли. Боже! Нет! Как меня угораздило? Я закрыла дверь на замок, будто боялась, что слова Полины проникнут в дом, что они будут звучать, повторяя один и тот же вопрос! Но я не могу больше его слушать. Я не могу!

Упав на кровать, я разрыдалась. Мне было жалко саму себя.

— Мира открой! — его голос с улицы влетел в открытую дверь балкона. Я замерла, стараясь не шевелиться. Вдруг, услышит?

— Открой, я знаю, что ты дома! Твои туфли валялись у калитки! Немедленно открой!

Я качала головой, будто уговаривала себя не открывать. Ему не нужно быть здесь, мне не нужно, чтобы он был здесь. Кожа покрылась мурашками от страха, когда я услышала странный шум и грохот, а через несколько секунд, на балконе появилась темная фигура. Он стоял, словно не решался войти в комнату. Потом в темноте вспыхнул огонек зажигалки и в нос ударил запах дыма.

— Я никогда не влезал на балконы, чтобы объясниться с девушкой!

— Я никогда не просила объяснения! — прошептала я и подошла ближе. Я не могла видеть его лицо, оно было скрыто темнотой. А меня скрывала белая занавеска, но так было проще. Так проще бороться с собственным желанием наброситься на него.

— У меня был друг, он был второй половиной меня. Он был моей душой, совестью и всем тем, чего не было во мне. Он научил меня всему, что я умею, а умею я драться. Мы несколько лет занимались боями. Он был тем, кто вставал со мной в 4 утра и отправлялся на пробежку. Мы тренировались, ели жили… У него была сестра.

Он умер из-за меня! Он поехал на встречу без меня, только потому, что я встретил какую-то телку. Он сказал, что сам все сделает! Он никого не взял с собой, он поехал один отвозить деньги! Мы искали его слишком долго, когда я нашел его окровавленное тело на обочине, было поздно… На его месте должен был быть я! Он столько лет был моим братом! Я дал ему обещание, что если с ним что-то случится, то я не брошу его сестру. И я не бросил! Я не могу бросить Полину, я обещал…

Глава 28

Я отпускаю тебя…

Будешь ли рядом ты завтра — не знаю.

Встретимся снова ли взглядом — не знаю.

Я отпускаю тебя. Отпускаю.

Как научить тебя быть со мной рядом?

Как не замерзнуть без рук твоих нежных?

Осень настала. Зима наступает.

Море тоски и печали безбрежно.

Все говорят, чтоб хранить долго чувства,

Надо не видеться — правда такая.

Я постараюсь остаться любимой.

Я отпускаю тебя… отпускаю…

(Власова Анна)

Мирослава

Как я ненавижу снег! Я ненавижу зиму, холод и снег! Он сыпется с неба, будто наказание. Снег парит в воздухе и на миг замирает, прежде чем упасть на наши головы.

«Живи дальше, живи, как свободный человек! Дыши полной грудью, не оборачиваясь назад… Отпусти меня… Отпусти…»