Руины - Саманта Тоул (2021)

Закрыв входную дверь, я поворачиваюсь лицом к Джиджи, изображая яркую улыбку.

— Как насчет того, чтобы испечь печенье для папы, когда он вернется домой?

— С шоколадной крошкой? — она с надеждой улыбается.

— Как насчет двойного шоколадного печенья?

— Ура! — она взволнованно хлопает в ладоши.

— Мне просто нужно быстро позвонить бабушке Элль. Почему бы тебе не пойти и не посмотреть "Рапунцель" еще несколько минут, а потом мы можем отправится в магазин и купить ингредиенты, так как я уверена, что у папы их нет? — улыбаюсь ей.

— Хорошо, мамочка, — радостно говорит она. Она не знает, что ее отца сейчас везут в полицейский участок за нападение на папарацци. А офицер, производящий арест, - парень, с которым я когда-то спала.

Боже, какая неразбериха.

Единственная последовательная и надежная вещь в моей жизни - это маленькая девочка на моих руках. И тот факт, что, несмотря ни на что, я люблю Зевса, и всегда буду любить.

Я ставлю Джиджи на ноги, и она убегает в гостиную. Я жду, пока не услышу звуки вновь работающего телевизора, прежде чем достать из кармана джинсов сотовый и набрать номер тети Элль.

Она отвечает на втором гудке.

— Я буквально только что узнала о заявлении, поданной на Зевса, — говорит она мне, прежде чем я успеваю что-либо сказать. — Я разберусь с этим, Кам. Не волнуйся ни о чем.

— Спасибо, — вздыхаю я, вытирая слезы с глаз.

—Мамочка! Мы уже можем пойти в магазин? Я хочу спечь пеценье! — Джиджи зовет из гостиной.

— Минутку, дорогая, — говорю я Джиджи. — Извини, — говорю я тете Элль. — Я сказала Джиджи, что мы сделаем печенье для Зевса, когда он вернется домой. Я должна отвести ее в магазин... — Всхлип застрял у меня в горле. Я прижимаю руку ко рту.

— Все будет хорошо, Кам. Скажи это.

Я делаю глубокий вдох, сдерживая слезы.

— Все будет хорошо.

— Хорошая девочка. Теперь вы с Джиджи займитесь выпечкой печенья, а я верну Зевса домой, пока оно не остыло.

— Спасибо, — говорю я снова.

— Тебе никогда не нужно благодарить меня. В этом мире нет ничего, что я не сделала бы для тебя или нашей малышки Джиджи.

Эмоции забивают мне горло.

— Я люблю тебя, мама, — говорю я, удивляясь самой себе.

Это первый раз, когда я назвала ее так. Я не знаю, почему сделала это только сейчас. Или почему я не называла ее так всегда.

Возникает пауза.

Я не знаю, о чем она думает, и это пугает меня. В горле встает комок, и моя влажная рука крепко сжимает телефон.

— Я не должна была этого говорить? — шепчу я.

Она издает сдавленный звук. И когда она говорит, ее голос густой:

— Ты моя дочь, Кам. Ты всегда была ею. И всегда будешь. Слышать, как ты называешь меня мамой... — Еще один болезненный звук вырывается у нее.

Я никогда раньше не видела, чтобы она плакала. Она самая сильная женщина из всех, кого я знаю. Но я уверена, что сейчас она плачет или близка к этому.

Слеза скатывается по моей щеке. Я смахиваю ее.

— Я не хотела тебя расстраивать.

Она издает звук, который кажется счастливым.

— Ты не расстроила меня. Наоборот. Ты... Я просто счастлива сейчас. Я бы назвала этот день вторым самым счастливым днем в моей жизни.

— А какой был первый?

— День, когда ты переехала жить ко мне, и день, когда родилась Джиджи.

— Это два события, — говорю я.

— Это одно целое, — говорит она мне. — Я не собираюсь выбирать между моими девочками.

Я тихонько смеюсь, когда еще одна слеза скатывается по моей щеке. Я смахиваю ее.