Руины - Саманта Тоул (2021)

Я чувствую себя счастливой. Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала такое счастье. Счастье, которое я могла испытывать только с ним.

— Все наши важные моменты в жизни, кажется, происходят под дождем, — размышляю я больше для себя, чем для него.

Он начинает напевать слова песни Рианны "Umbrella".

Наша песня.

— Придурок. — Я пихаю его локтем, но втайне мне нравится, что он помнит о важности этой песни.

Он переворачивается на бок, лицом ко мне, подперев голову рукой. На его лице мерцают отблески пламени.

— Я скучал по этому звуку.

— Какому звуку?

— Твой смех. Сделай это еще раз.

— Я не могу смеяться по команде.

— Я могу заставить тебя.

— Так сделай это, — бросаю я вызов, приподнимая бровь. — Только не начинай петь снова.

— Смешно.

Наступает короткая пауза.

Затем он нападает, и он точно знает, куда - на мой живот. Я до смешного боюсь щекотки.

— Ах! Прекрати! — я смеюсь, пытаясь отбиться от его руки, но безуспешно.

— Нет, я еще недостаточно наслушался.

— Зевс! — кричу от смеха, моя грудь болит самым лучшим образом. — Ну же! Прекрати!

— Ладно, — ворчит он, прекращая щекотать меня. Он ложится на спину. — Я действительно чертовски скучал по тебе, — тихо говорит он, обращая свои неожиданно серьезные глаза к моим.

Я прижимаю руку к его груди, над сердцем, касаясь татуировки.

— Я тоже скучала по тебе, — говорю ему. Я наклоняю голову и целую его.

Когда я отстраняюсь, его рука проникает в мои волосы, удерживая меня на месте.

— Я знаю, что облажался с нами. Я больше не повторю эту ошибку.

— Знаю, — шепчу я.

Но мы оба знаем, что я верю в это только наполовину. Я еще не полностью в том месте, где могу доверять ему.

Он снова притягивает меня к своим губам и томно целует.

Я опускаю голову ему на грудь, переплетая свои ноги с его.

Звук потрескивающего на заднем плане огня и биение его сердца под моим ухом - это все, что мне сейчас нужно.

— Помнишь, как ты выступала на зимнем фестивале под песню "Umbrella"? — спросил он неожиданно.

— Конечно, помню. — Я закатываю глаза. Та пьеса, которую я поставила, была о нем и обо мне, о том, что я чувствовала к нему с того момента, как встретила его. Как я всегда к нему относилась. — Откуда это взялось? — спрашиваю я, откидывая голову назад, чтобы заглянуть ему в глаза.

Он пожимает плечом.

— Не знаю. Я помню все о нас... но это просто одно из тех воспоминаний, которые навсегда остались со мной. Смотреть, как ты танцуешь, было моим самым любимым занятием на свете. Я ненавижу, что ты больше не танцуешь.

— Я танцевала, в клубе. — Пока не уволилась, когда он снова появился в моей жизни.

— Ты знаешь, что я не это имел в виду. — Его глаза потемнели. — Я ненавижу, что ты бросила танцы из-за меня.

— Я перестала танцевать, потому что была беременна. Был бы ты там или нет, мне все равно пришлось бы бросить учебу.

— Но ты могла бы вернуться, если бы я был там, чтобы поддержать тебя.

Я качаю головой.

— Я бы не вернулась. Какой в этом был бы смысл? У меня была Джиджи, и она была для меня самым важным. Ты знаешь, что такое балет. Это изнурительные, долгие часы. Я не собирался проводить столько времени вдали от нее.

Его глаза устремлены в потолок. Он тяжело вздохнул.

— Тем не менее, я должен был быть там.

Я ничего не говорю. Потому что он прав. Он должен был быть там. Я могу винить Марселя за то, что Зевс не был рядом с Джиджи. Но не в том, что Зевс не был рядом со мной. В этом виноват он.