Время любви - Деметра Фрост

— И что послужило триггером? Динара сказала, что около универа вы встретили какую-то там Ренату Это бывшая твоего Олега, я правильно понимаю?

— Она не так сказала…

— А что она сказала?

— Что они с Олегом до сих спят… А я — мешаю…

— Ясень пень. Но кому? Им двоим? Или чисто ей? Танюш, ну ты же понимаешь, что сказать можно что угодно? Стоять! Не перебивай! Рот закрой и слушай, коль сама ничего толкового выдать не может! Я не из тех, кто просто так, не зная человека, будет выгораживать. Но тебе не кажется, что перед тем, как предаваться самобичеванию, надо с самим Олежиком перетереть?

— Свет… Не все так просто…

— Просто, заяц, просто. Это ты усложняешь!

Ну да, с данным-то аргументом трудно не согласится. Как говорится: могу, умею, практикую.

— Итак, давай по порядку, — продолжает Света, откидываясь на постель и упираясь локтем в матрас. — Какая-то шаболда приперлась в университет и сказала: “я баруха* Должанского, подвинься в сторону, тут моя шконка”. Так было?

— Ну… Не совсем… Тогда Динара была, и мы быстро в кафе ушли… Эта женщина… тут была, во дворе, когда я приехала.

Светка кривит губы и недовольно фыркает:

— И вместо того, чтобы спокойно пойти домой, ты решила базар поддержать? Ой дура, заяц…

— Пожалуйста, Света, говори нормально. — прошу я, сглатывая горький комок.

— Ладно-ладно, прости. Давай заново. Что тебе сказала эта мымра, когда встретила тебя здесь?

Я морщусь и тру висок. Покалывание возвращается, и это отвлекает. А еще я толком не могу вспомнить, что именно говорила Рената. Да и неприятно это все воспроизводить вновь.

— Что я не подхожу ему… Что они встречаются, хотя спит Олег со мной… На работе и в отеле. Что я должна съехать и уйти из его жизни…

— Понятно-понятно… классическая сказка. Не привыкла ты с ревнивицами сталкиваться, да? Ну-ну, дорогая, ты опять слякость надумала разводить…

Мои глаза действительно снова начало жечь. А ресницам и щекам стало мокро.

— Лапочка моя… — воркует Света, снова потирая пальцами мое лицо, — Заканчивай давай, а? И послушай — выкинь эту бабу из головы. По крайней мере пока. Всё-всё, успокаиваемся, дышим глубоко, стираем слезки… А еще лучше — пойдем умоемся…

— Све-е-ет… — тяну я жалобно, инстинктивно прижимаясь щекой к теплой и широкой ладони подруги, — Ну зачем тебе это все? Зачем примчалась? Успокаиваешь зачем? Я бы как-то… сама…

— Ага, знаю я, как сама… Свадьбу свою помнишь? Вот тебе и сама. Эх, была бы там… Но ведь Орловы твои — те еще суки…

— Све-е-ет! — повторяю я, — Не надо…

— Ок, как скажешь, — подруга поднимается, но, обхватив меня за предплечье, тут же тянет за собой. — Пошли, заяц. Покажешь, где ванная, — умоем твою мордашку. А то и правда — глядеть страшно.

_________

баруха* — любовница, сожительница (вор.ж.)

Глава 24.2. Олег

Стоя на кухне, мужчина раздраженно отстукивает пальцами какой-то незамысловатый ритм по столешнице и чутко прислушивается к тому, что происходит в квартире. Голоса девушек доносятся смутно, куда как яснее слышно, как они идут в ванную комнату и там шубуршат. Через несколько минут они появляются на пороге, и Олег цепляется жестким взглядом за миниатюрную фигурку Тани. Та же, при виде Должанского, снова сжимается, втягивает голову в плечи и испуганно хлопает длинными ресницами.

Трусишка…

Вот мать ее, Софья, никогда так не трусила — это однозначно. Никогда не выворачивалась наизнанку, не шугалась, как загнанный зайчонок. И уж точно не смотрела, как на врага народа.

“Что ж ты натворила такого, девочка… — отвлеченно думает Олег, отворачиваясь, чтобы взять чайник, — Чего так боишься..?”

Света сажает девушку за стол и садится рядом. Начинает что-то быстро тараторить — но Олег не вслушивается и не вникает.

А когда перед ними оказываются чашки с пахнущими травами чаем, недоуменно вскидывается и глядит на мужчину.