Больше, чем друзья - Джиллиан Куинн

— Ну, он ведь будет останавливаться в Чикаго на матчи, и я уверена, что вы, ребята, могли бы как-нибудь справиться на расстоянии.

— Моим родителям приходилось справляться с этим в течение многих лет. Еще до того, как моя мама заболела, Дьюк сказал, что ей было тяжело подолгу не видеть моего отца. Дьюк и Остин составляли ей компанию и помогали ухаживать за ней, когда она стала слишком больна, чтобы что-то делать самостоятельно. У моего отца не было выбора. Если он хотел иметь возможность позволить себе лечение, в котором нуждалась моя мама, он должен был сосредоточиться на своей карьере. Я не хочу оказаться в таком же положении.

— Перестань зацикливаться на негативе, — говорит Бекка, скрещивая ноги перед собой. — Ты не должна вычеркивать Дина из своей жизни из-за того, что случилось с твоими родителями.

— Я не хочу закончить жизнь в одиночестве, ожидая кого-то, кого почти никогда нет дома. Если бы ты выросла так же, как я, ты бы поняла. Мои братья для меня как родители, и это все усложняет.

Бекка хлопает меня по колену и улыбается:

— Я понимаю, поверь мне, понимаю. Но мы говорим о Дине. Он сделает для тебя все, что угодно.

Я киваю. Бекка права насчет Дина. В течение многих лет он был моей опорой. Я должна исправить всё между нами, пока не стало слишком поздно.

***

По дороге в медицинский центр я сталкиваюсь с Дином. Он одет в черные баскетбольные шорты и обрезанную рубашку, которая подчеркивает все достоинства его рук. Трудно не хотеть его, когда он так хорошо выглядит, но я пообещала себе, что мы могли бы снова стать друзьями. И я планирую придерживаться этого обещания.

Обхватив меня рукой за спину, Дин притягивает меня к себе. Хотя это нормально, его жест все равно ощущается как нечто такое, что мужчина сделал бы со своей девушкой. Мы делали это задолго до того, как занялись сексом, из-за чего мне было еще труднее различать его действия.

— Я рад, что ты наконец-то перестала вести себя как девчонка, — говорит Дин со смехом в голосе.

Я поднимаю на него взгляд и ухмыляюсь:

— Должна ли я напоминать тебе, что я девочка, глупый ты мальчишка?

Он шевелит бровями, глядя на меня, и это так чертовски мило, что мне хочется поцеловать его за это:

— О, я знаю, что ты девочка, Котенок.

— Давай не будем делать все более странным, — говорю я ему, боясь, что наш разговор примет еще один плохой оборот.

До того, как мы переспали, разговоры о сексе были именно такими. Я никогда не тратила много времени на то, чтобы обдумывать что-либо, поскольку никогда не думала, что Дин хоть отдаленно интересуется мной. Теперь, когда я заметила перемену в его поведении, я тщательно анализирую все, что говорит и делает Дин. Я ненавижу себя за то, что делаю это, но мне трудно отделить эти мысли, когда мы вместе.

— Никаких странностей, — говорит он, открывая передо мной дверь в клинику. — После тебя, Котенок.

Мы идем по длинному коридору в молчании, которое раньше никогда никого из нас не беспокоило. Теперь мне кажется, что мы понятия не имеем, что сказать друг другу. Дин аккуратно ступает рядом со мной. Могу сказать, что он боится, что сделает что-то не так, что заставит меня снова оттолкнуть его. Я чувствую себя ужасно из-за всего, через что заставила его пройти.

Мы останавливаемся перед стойкой регистрации и ждем, пока женщина, сидящая за ней, оглянется через плечо и обратит на нас внимание.

— Надеюсь, у тебя нет этой штуки с целиакией, — говорит Дин так, чтобы только я могла его слышать. — Я погуглил вчера вечером. Звучит так, будто это полный отстой. Ты бы больше не смогла есть пиццу во фритюре.

Я улыбаюсь его словам:

— Ничто не помешает мне съесть пиццу, когда я вернусь домой. Я с нетерпением ждала этого с тех самых пор, как закончился мой сезон.

— Хочу заехать в гости после драфта. Я должен посмотреть, стоит ли эта пиццерия всех тех похвал.

— О, это того стоит, более чем.