Лекарство от одиночества - Юлия Резник

— А что, было бы лучше, если бы твоей спермой кого-нибудь оплодотворили?

Я стараюсь контролировать интонации, потому что кому-то из нас нужно сохранять выдержку. Узнав, что Мишка Юре не родной, мы, конечно, были раздавлены и думали, что ничего хуже с нами уже случиться не может. И потом только дошло, что у той ошибки могли быть и другие не менее фатальные последствия. Например, если бы сперму Юры пустили в ход.

— Что? — Валов моргает. — Нет, конечно.

— Тогда почему ты так зол?

— Потому что я не верю ему, Эля. Я, блядь, тупо ему не верю!

— Зачем бы Матиас стал нам врать?

— Затем, что это капец какой скандал! Кто, блядь, пойдет в его сраную лабораторию после такого?!

Наш разговор прерывается стуком в дверь. На пороге, не скрывая тревоги во взгляде, маячит свекровь.

— Юр, Эль, вы чего кричите? У вас что-то случилось?

Ошарашенная ответом мужа, я пожимаю плечами и выхожу прочь. Пусть сам объясняется. Всю неделю я говорила себе — ничего-ничего, Эля, ему просто тяжело. Всю неделю я пыталась проявить понимание, войти в его положение, и так далее. И ничего, как-то оно двигалось, а тут вдруг забуксовало. Может, потому что я мысленно споткнулась о его последнюю фразу.

— Эль, ты куда?

— Пойдем с Мишкой погуляем.

— Там стемнеет скоро, да и шторм заходит.

— Да мы недолго, не переживайте.

Сбегаю вниз, захожу в гостиную, где Мишка в компании деда смотрит мультики. Быстро одеваю сына в легкий непромокаемый комбинезончик, чтобы не замерз у воды, а сама обхожусь паркой. На берегу в такую погоду всегда есть что посмотреть. То ракушку какую выкинет, то рыбешку, то битого краба… Мишка, как настоящий исследователь, бегает от одной находки к другой. Откапывает лопаткой в нужных местах, тычет в морские сокровища палкой, а я просто бреду за ним и стараюсь дышать ровней.

— Папа! Смотри, что я нашел!

Забавно припрыгивая в резиновых сапогах, Мишка подхватывает морскую звезду и резко меняет направление. Я тоже медленно оборачиваюсь. Юра идет к нам по берегу, засунув руки в карманы джинсов. Нутро болезненно сводит. Никогда в своей жизни я не была настолько растеряна, как сейчас. Так зла и так чудовищно обижена тем, что он оставил меня наедине с чувствами, с которыми я не справляюсь. Мне хочется вопить, перекрикивая рев набирающего силу шторма: «Какого черта, Юра?! В чем моя вина?! В чем… Мишкина вина, Юра? Ты кого вообще любил? Его или… себя в нем, а, Юра?».

Но я молчу. И черта с два скажу еще хоть слово. Твоя очередь, Юра. Мне тоже, знаешь ли, хуево. Как будто надо мной надругались. Валов приближается, я пячусь, глядя ему в глаза.

— Ух ты! Это астерия амурская.

— Отпустим?

— Как хочешь. Думаю, у нее не очень много шансов в такой шторм.

Юра вымученно улыбается и стирает дрожащими пальцами налипший на Мишкину щечку песок. А Мишка потирается мордашкой об отцовскую руку… целует костяшки и убегает к кромке воды. Юркино лицо болезненно кривится. Обнимаю себя, скрестив на груди руки. Ветер забивается в рот, дерет горло, горчит на языке… Я не могу. Просто не могу подобрать слов, способных его поддержать. Я так устала от того, что он меня отталкивает…

— Эль, я должен выяснить правду. Должен, понимаешь? Поставь себя на мое место. Что если где-то растет мой сын?

В моих ушах ревет: «Твой сын бегает у тебя перед носом, придурок!». Но я же, блядь, адекватная женщина. Почти святая. Я молчу, позволяя Валову рвать в лоскуты мое сердце.

— Делай что хочешь. Я только об одном попрошу — не поднимай скандал. Мишка… он ни в чем не виноват. Понимаешь? Ему не надо знать, что ты… Что…

Я даже не могу сформулировать свою мысль до конца — настолько она не укладывается в голове. Замолкаю и отворачиваюсь, слыша за спиной поток отборной брани и тонущий в звуках шторма ор. Юркина боль прорастает метастазами у меня в груди. И тут не к месту звонит телефон…

— Вера?

— Привет, Эль. Как дела?