Мне страшно любить тебя - Эммануэль Ласт

— Точно тебе говорю, — он подмигнул ей и вышел в коридор, но, прежде чем уйти, наклонился в проем и сладко добавил. — Классный купальник, кстати, — и закрыл дверь.

— Спасибо, — Полина уставилась на дверное полотно — он что, сейчас заигрывал с ней?

Бред какой! Даже не думай об этом, о нем… Господи, дожили!

Полина быстро переоделась и, расправив невидимые складки на лифе и бикини цвета фуксии, придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале. Выпятила, а потом втянула живот, выпрямилась, подтянула тесемки, проверила вид сзади — вроде, неплохо.

Наконец, удовлетворившись собственным внешним видом, собрала волосы в пучок и, нацепив на нос солнечные очки, вышла к бассейну. С диким воплем восхищения к ней тут же подлетел Комар, вручил стакан с пивом и так же быстро испарился, гонимый какой-то рассерженной девчонкой.

Полина заняла один из свободных шезлонгов у бассейна и сделала глоток. Зря она переживала — ребята были увлечены игрой в водное поло и на ее животик (о существовании которого знала только она) смотрели в последнюю очередь.

Понемногу Поля тоже расслабилась, даже окунулась пару раз и сыграла партию в волейбол “Мальчики против девочек” с разгромным счетом двадцать пять — пятнадцать.

И к вечеру, когда ребята во всю раскочегарили баню, она, наконец-то, почувствовала себя пьяной и счастливой.

Когда такое было в последний раз?

Полина не могла вспомнить… домашние обязанности, долгие попытки забеременеть и долгожданная, выстраданная дочь. Последние несколько лет были похожи на марафон “В погоне за ускользающим счастьем”, далеким от осознанного “здесь и сейчас”.

Она достала из сумки свою банную шапочку и спустилась в подвал. В соседней комнате Пашка с Ильей играли в бильярд. Полина кивнула брату и только успела вжаться в стену, когда из парилки, визжа, высыпала стайка девчонок, за которыми по пятам побежали ребята.

Через мгновение она услышала череду всплесков, приправленную свежей порцией смеха. Для такого неуемного веселья Полина явно была старовата… убрав волосы под шапочку, она сняла с вешалки полотенце и зашла в парилку.

На верхней полке лежал Данила. Один.

— Не помешаю?

Он повернулся, приоткрыл один глаз и молча покачал головой. Полина расстелила на досках полотенце и легла рядом, только на полку ниже. Запрокинула руки и закрыла глаза, блаженно вздохнув.

Пиво в крови искрилось и пенилось. И если бы она сейчас открыла глаза и посмотрела на Даню, то непременно заметила, с какой жадностью он смотрел на нее. Но Полина была слишком поглощена собой, а Данила не настолько пьян, чтобы переступить черту.

В купальнике она была ничуть не хуже, чем в одежде — гибкая, с плавной линией талии и крутыми бедрами, которые, кажется, еще больше раздались вширь после родов и манили взгляд.

Ах, да… она же теперь мать.

Данила отвернулся.

Мутить с женщиной с ребенком в его планы не входило, даже если эта женщина — его первая любовь.

— Давно мне не было так хорошо… — вдруг сказала Полина и он поймал на себе ее взгляд.

— Баня как баня…

— Это да, но… вы молодые такие веселые, еще не обремененные заботами ни о чем и ни о ком, — она вздохнула. — У вас вся жизнь впереди.

— Ну так и ты еще не старушка.

Данила сел, встала и Полина. Теперь они касались друг друга — она плечом его ноги.

— Не старушка, но для меня теперь все по-другому…

— По-другому это как?

— Сложно.

Полина встала и наклонилась за полотенцем, так что Данила смог пересчитать все позвонки на ее пояснице. Он сглотнул. Сложил руки на бедрах, скрывая внезапную эрекцию, и сказал:

— Так не усложняй.

— Не буду, — спокойно согласилась она. — Лучше пойду ополоснусь, а то что-то меня не туда повело.