Я окинула взглядом небольшое кладбище и, глядя на надгробные камни, вздохнула. Некоторые выглядели больше и новее, стоя прямо в память об ушедших любимых. Другие были старыми и покосившимися, борясь за то, чтобы остаться стоять вертикально в уважении к человеку или людям, которые лежат под ними. У всех них было одно общее: ни одна могила не была голой. Каждая демонстрировала ту или иную форму поминовения. Цветы — свежие и искусственные. Флажки, ленты, личные памятные вещи. Независимо от дат, — некоторые относились к годам перед гражданской войной — о каждой могиле заботились с большим уважением.

Мои глаза остановились на надгробном камне во втором ряду от меня, том, что всегда вызывал боль в моем сердце. Просто надпись «Нашим Детям», и перечислено семь имен с рядом дат около каждого. Каждый ребенок не прожил дольше двух лет, последний скончался в тысяча девятьсот тридцать втором. Я была настолько очарована этой могилой, что провела кое-какое расследование, когда мы переехали сюда. В конце концов, они были моей семьей, и мне было очень важно узнать, что произошло. Ну, они были не совсем моей семьей, а скорее дальними родственниками моего мужа и детей. И даже при том, что я не была им родной по крови, все равно считала их своей семьей.

Я вновь взглянула на темный гранитный надгробный камень, у которого сидела, и обнаружила, что борюсь со слезами. Еще одна боль в моем сердце. Та, которая всегда будет во мне.

Но вместе со слезами пришло принятие. Принятие подарка, который мы называем жизнью и всего того, что он приносит, включая смерть. Его смерть.

Я никогда не думала, что буду сидеть на горной вершине так далеко от шума и суеты Форт-Лодердейла. Так далеко от океана и ощущения песка под ногами. Так далеко от всего того, что было мне знакомо и безопасно. Но я бы более чем охотно обменяла то на эту свою новую жизнь, это новое начало. И у меня не было другого пути.

Левой рукой я провела по надгробному камню по его имени. Несмотря на тепло солнца, твердый гранит под кончиками пальцев был прохладным. Ногтями я проследила по углублению, где было выгравировано его имя, и почти неосознанно взгляд остановился на моем безымянном пальце. Два кольца. Одно из чернил, другое из золота. Не так уж много женщин познали благословение быть любимыми так глубоко больше, чем одним мужчиной.

Благословенны, что в их жизни все ещё есть один из них.

И тут я услышала их, и быстро повернулась к маленькой белой деревянной часовне на краю кладбища. Величественные горы Голубого хребта служили фоном для живописной сцены. Я наблюдала, как мой муж спускался по деревянным ступеням, за обе его руки крепко уцепилось по ребенку. Было утро среды, и старая часовня и семейное кладбище были в нашем распоряжении. Наша четырехлетняя дочь, Рути, остановилась и посмотрела на него.

— Возьми меня, папочка. Подними меня! — настаивала она.

Я смотрела, как он улыбнулся, наклонившись к малышке, и без усилий подхватил ее вверх, вздрогнув, когда она случайно пнула ногой по чувствительному месту. Несколько лет назад муж получил серьезное ранение, и оно все еще причиняло ему боль, и, наверное, так будет всегда. Это было напоминанием о нашей старой жизни. Жизни, которую мы наконец оставили позади.

Брат-близнец Рути уже отпустил руку отца и подбежал ко мне, прыгнув мне на колени. Я спрятала лицо в его волосах и сделала глубокий вдох. Он пах мылом, потом, и, возможно, даже чуть-чуть грязью. Я улыбнулась. И вспомнила, как говорила своему мужу, когда подтвердилась моя неожиданная беременность: «Я слишком стара для этого.