Стану тебе женой - Юлия Бонд

— Я его даже не знаю. Ни разу не видела в жизни. Мама хранила эту фотографию в блокноте, который ко мне попал после её смерти.

— Ты не хочешь про это говорить, да?

— Ну почему же? — пожимаю плечами. — Я могу про это говорить. Детская психика очень щадящая, знаешь? Плохого я мало что помню. С мамой у меня много хороших воспоминаний.

— А как ты оказалась в детском доме? Помнится, мы с тобой на эту тему никогда не говорили раньше.

— Так получилось… К сожалению. Мама заболела “раком”, с работы её уволили. И не помню точно сколько, но какое-то время мы жили очень бедно. Иногда даже нечего было есть. Меня соседи подкармливали, а бывало, я собирала во дворах пустые стеклянные бутылки и сдавала их в пункты приёмы. Даже на хлеб хватало, представляешь?

— Сколько тогда тебе было лет?

— Лет семь, кажется. Но в школу я тогда не ходила. За мамой больной пыталась ухаживать. Она уже была лежачей…

— Бедная моя, — поднявшись со стула, Татьяна походит ко мне со спины и обнимает за плечи, оказывая поддержку, — а родственники где были?

— Да не было никого, Тань, — глотаю ироничный смешок, — мама детдомовская, как и я. Это судьба.

Таня обнимает сильнее.

— Отца не пробовала найти?

— Нет. У меня ничего нет. Только вот эта фотография, — киваю на пожелтевшей снимок.

— Погоди, — забрав со стола фотографию, Таня вертит её в руках, рассматривая со всех сторон, — здесь на обратной стороне написано год и город есть, а вот эти циферки… Смотри, это номер воинской части.

— И что? Я даже фамилии его не знаю. Кого искать? Какой запрос писать в архив?

— А твоя девичья фамилия — это фамилия матери, да?

— Наверное, да. Мама не была замужем, насколько я знаю.

— Так, я, конечно, ничего ещё не обещаю, но думаю, есть человек, который может помочь найти твоего отца.

— Сомневаюсь.

— А ты не сомневайся! Надо попробовать.

— Тебя Макаров сразу пошлёт. Это гиблое дело, только зря время потратите.

— А кто сказал, что я поручу это дело мужу, хм? — вздёргивает бровью. — Я Игорюшу попрошу. Ради тебя он точно не откажет.

— Ну уж нет! Дай сюда снимок и не смей ни о чём его просить.

— Угу, уже разбежалась, — прячет фотографию в свою сумочку, — Нат, как сказал Конфуций, лучше жалеть о том, что сделал, чем жалеть о том, чего не сделал. Мы попытаемся найти твоего отца и точка!

С самого утра я вся на иголках. Проверила все сумки и документы, но ощущение, что что-то забыла, всё равно не покидает ни на секунду. Возможно, это просто паника. Я впервые в жизни расстанусь с дочкой на такой долгий срок. Двадцать один день — это много? Конечно же, нет. Но для меня — целая вечность.

И когда я уже готова разорвать на мелкие кусочки путёвку в лагерь, потому что схожу с ума уже сейчас, Лиза берёт меня за руку и отводит к дивану. Гладит мои волосы своей маленькой ладошкой, улыбается. В её глазах столько радости сияет, что меня колет острой иглой в самое сердце. Она действительно хочет в этот детский лагерь, потому что там: “а” — весело, “б” — интересно, “в” — много новых друзей, “г” — оздоровление на свежем воздухе… Можно перечислить весь алфавит на самом деле, только легче мне от этого не становится.

— Мамочка, всё хорошо будет. Ты зря волнуешься. Я же у тебя совсем большая, помнишь?

— Большая, принцесса, — улыбаюсь, — но волноваться я всё равно не перестану. Вдруг тебе там не понравится, а меня не будет рядом?

— А я тебе позвоню, если мне что-то не понравится. Но этого не будет, — обняв меня за плечи, тянется к щеке, чтобы звонко чмокнуть, — потому что все мои друзья уже были в лагере и все сказали, что там классно.

— Ах, Лиза… Звони мне. Каждый день звони, хорошо?

— Обязательно, мамочка.