Медь - Anzholik

После ночи полной размышлений, в тишине, через две стенки от Фила и Стаса, я принимаю решение начать бороться. Не за кого-то, не ради потенциальных отношений, не по приказу, не из-за ультиматума, ради себя. Потому что резать свое тело и бесконечно плавать в кайфе, разумеется, можно, но надолго меня не хватит. И как бы я не кичилась независимостью перед матерью и сестрой, как бы не пыталась откреститься — они моя ответственность после смерти отца. Одна торчит в психлечебнице, потому что существовать самостоятельно неспособна. Вторая же под присмотром Джеймса дополучает образование в Калифорнии. Обе не вызывают особых теплых чувств, но кровь не вода. Не для меня. И бросить, отказавшись как от мусора в своей жизни — не могу. Не хочу. Сама себе не позволю. И ради того чтобы мы все трое выжили в этом мире гребанных мужчин, я должна быть в форме. А со скальпелем, который не помогает спасать чужие жизни, а калечит мое тело, и с таблетками не ради улучшения здоровья, а как раз наоборот, в форму прийти не смогу. Купаясь в море зависимости от чувств — тоже.

И вот она я с сумкой вещей, телефоном в руке, на заднем сидении машины, смотрю за тем, как мелькают дома за окном, отправляясь в элитный район центра, в специализированную клинику, чтобы начать латать огромные дыры собственной, больной насквозь души. За рулем Фил, сбоку от него Стас и я словно лишняя, хотя вроде и близкая. Он такой красивый в свете утренних лучей солнца. Даже с темными кругами под глазами и сухими розовыми губами. Выглядит болезненно немного, то ли от недосыпа, то ли прогрызается все глубже в него озлобленная раковая опухоль, желающая поскорее убить. А я не в состоянии ему помочь, угрожать нечем, да и смысл? Рак точно не тот вид недуга, который можно побороть без желания больного. Если он не захочет бороться сам, ничего не выйдет, а я буду рыдать, страдать, беспомощно выть какое-то время, а после — скорбеть об очередной потере в своей жизни. Их было так много… Будет еще больше. Блядская закономерность.

А под опущенными веками другая картинка. Под левым мелькает Джеймс. Под правым Франц. Моя зависимость и тихая бездна теплого океана. Их всех куда привычнее считать чем-то эфемерным и возвышенным, мистически прекрасным и особенным, чем давать прямые определения. Причина здесь в искаженности и болезни моего разума или в разбросанных неопределенных чувствах — не знаю. Узнаю ли? Надежда теплится, чем ближе мы к клинике, тем сильнее.

Я полагаюсь на чужую помощь и изолированность от каждого из троих. Надеясь, что за это время не потеряю ни Фила, ни Франца. Джеймса же потерять в своей жизни — желание сильное и внезапное. Он приравнивается к зависимости от наркотиков, которую хотелось бы оставить за закрытыми дверями клиники. Там хочется оставить многое и пока решимость теплится, я медитативно дышу и настраиваюсь, готовая молиться любым богам, чтобы если не у меня, то у кого-то другого хватило сил справиться со всем скопившимся в моей голове и жизни дерьмом.

И ворота огражденной территории встречают хоть и ожидаемо, но все же неожиданно быстро. И времени мне оставляют то ли слишком много, то ли чудовищно мало, после официально оформленной палаты/комнаты в компании Фила, с которым я хочу напоследок поговорить. И полчаса пролетают в разговоре ни о чем. Он просит меня быть осторожной в словах и мыслях. Просит начать любить себя, прекратив так много думать о других. Потому что чрезмерный эгоизм куда лучше его полного отсутствия, а я, нацепив маску суки, демонстрируя ее всем и каждому окружающему, неумело скрываю гребанного мученика под ней. Фил просит начать жить для себя и ради себя. Иначе он со своей прогрессирующей онкологией сдохнет позже, чем я со своим отравленным мозгом.