Не ради себя, а ради новорожденного сына, что сейчас с улыбкой видел беззаботные сны. Таня заключила сестру в объятия.

— Я с тобой, Вер! Чтобы ни случилось, я всегда буду с тобой! — искренне произнесла Щука.

— Нет, обещай другое, — неожиданно сказала старшая, слегка отстранившись и проникновенно заглянув в глаза, — обещай, что никогда не повторишь моих ошибок, что всегда будешь поддерживать Сергея. Сколько бы людей ты не встретила, его береги как зеницу ока. Он действительно очень хороший человек. Не потеряй. К сожалению, любимый может уйти, любимого может не стать. И это суровая, бл*дская правда.

— А как же теперь ты? Простишь? — в лоб задала вопрос Татьяна.

— Не знаю. Мы оба виноваты во всём, — грустно заключила Верка, уже тише добавив. — Я не могу сейчас смотреть ему в глаза и в то же время умираю без них. Что будет дальше, одному Богу известно. Сын — его копия. Мне никогда не забыть Диму, но видеть больно, очень больно.

— Понимаю, дорогая. Все ведь наладится? — с надеждой спросила Щукина.

— Говорят, время лечит… — философски подытожила старшая, — я хочу верить, что однажды смогу принять Диму обратно. Принять хотя бы, как отца ребенка. Жизнь — такая сложная вещь. Сдохнуть хочется.

Таня вновь обняла сестру.

— Нельзя. В тебе нуждается сын. Посмотри, какой хороший, какой маленький и очень любит свою маму. Не грусти. Я хочу, чтобы мой племянник питался самым лучшим. Лучше маминого молока ничего нет. Сама знаешь, какая бяка эти смеси.

Вероника вяло улыбнулась.

— А сейчас попробуй заснуть, хорошо? — с волнением в голосе попросила Щука.

— Я сказала ему убираться… — растерянно прошептала Вера, до сих пор не в силах простить саму себя за резкость.

— Не думаю, якобы старший Илларионов возьмет, и так легко тебя послушает. Они же братья, упертые бараны. Порода такая. Дима ещё вернется. Поверь мне, — уверенно сказала Татьяна.

— Да, наверное…

— Это солнышко никогда не останется без отца. Всё, ложись. Тебе надо сохранить молоко. Постарайся не думать о плохом.

— Спасибо, Тань. Ты — настоящая сестра.

— Ну, а, кто меня вечно за уши вытаскивал из неприятностей? Теперь мой черёд благодарить. Спокойной ночи.

— Спокойной, — тихо отозвалась молодая мать.

Щука вышла, прекрасно понимая: Вере необходимо побыть одной.

«Держись, сестра, — мысленно произнесла Татьяна, с теплом взглянув на закрытую дверь, где старшая принялась успокаивать заплакавшего ребёнка. — Ух, и голос у тебя, Илларионов Артем Дмитриевич. Командирский».

Усмехнулась про себя Щукина, затем прошла к себе в спальню, откуда набрала номер любимого.

— Сереж, тебе удалось найти Димку? — взволнованно спросила девушка, когда гудки в динамике сменились на учащенное дыхание Илларионова.

— Да, нашёл. Едем в больницу.

— Что?!

— Димка попал в аварию. Пьяный идиот! Просил ведь его ни садиться за руль. Всё, не могу. Я на скорой.

Бариста отключился. У Тани душа ушла в пятки. По её спине пробежался холодок. Внутри все замерло, натянувшись в подобие струны.

— Нет! Только не это!

Спустя час

Таня наполнила кружку своим любимым ароматным кофе, и никто больше не придирался к её тайной слабости. Женщинам было не до местной нарушительницы порядка.

Артем упрямо не смолкал. Вере лишь оставалось удивляться резкой смене поведения обычно спокойного малыша. На помощь ей подоспела Светлана Викторовна, настоятельно отправив старшую Щукину отдыхать.

— Иди, я сказала, тебе нужны силы! Поешь и спать, понятно?! Бабушка Света поможет. Сейчас весело поиграем, да, Темка? Дадим маме поспать? — раздался очень нежный, теплый голос матери Илларионовых.

Все-таки внук довольно плодотворно повлиял на неё. Младшая отчаянно надеялась: сестре удастся вздремнуть. Детский плач не затихал. Ребенок словно чувствовал беду, но не умел рассказать о ней.