Она любила кофе - Полесья Золотникова

— Ты первая девушка, о которой хочется позаботиться, — тихо признался собеседник.

Щукина наградила юношу теплой улыбкой в ответ, быстро закончив с освежающей процедурой. Парень приподнял в ванной, перенес и опустил на пол.

— И чего во мне такого особенного? — усмехнулась, когда окутал чистым полотенцем.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Мне просто очень хорошо с тобой.

Нежно взглянул.

— Ты это говоришь, чтобы я потом не обижалась?

— В смысле? — не понял юмора Илларионов.

— У тебя есть футболка? Моя рубашка теперь вряд ли пригодна, — увильнула от прямого ответа девушка.

— Да, сейчас дам, — озадаченно вышёл тот.

Щука тяжело вздохнула. Ей трудно давалось разрушать родившуюся между ними идиллию, но другого выбора она не видела. Правда была важнее фальшивой иллюзии.

«Я должна, прости», — про себя извинилась перед Сергеем Щука.

Когда покинула ванну, Илларионов вручил серую, однотонную футболку, по всей видимости, не будучи фанатом каких-то там рисунков.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Щукина, начав торопливо одеваться.

Она готовилась к финалу их вечера, который явно не понравится любовнику.

— Скажи, что ты имела в виду? — серьёзным голосом спросил он, не сводя взгляда.

Набрав побольше воздуха в грудь для храбрости, Танька перешла в безжалостное наступление.

— Ну, как же? Ты ведь этого хотел, да? Затащить меня в постель, самоутвердиться, доказать пацанам, якобы настоящий мужчина. Может, тогда ещё сделаем фоточку? Будет отличное доказательство, вдруг на слово не поверят.

Илларионов заметно побледнел.

— Да, я знала о споре. Мне просто было интересно, когда у тебя проснётся совесть, но нет. Ты до последнего играл влюбленного парня. Даже спасать прыгнул, верно? Теперь можешь не притворяться. Никогда не любила розовые сопли. Спасибо за секс. Классный. Что же до остального, не бойся, залета не будет. Я бесплодна. Приятного вечера. Не провожай, — на этой высокой драматической ноте одетая Щукина покинула ошарашенного Сергея.

Никак не ожидая подобного исхода, бариста изумленно сел в кресло…

Таня шла по вечерней улице, раздраженно утирая слёзы с лица. Она отчаянно хотела верить, что ошибалась насчет притворства Сергея, по которому еще сильнее начала сходить с ума.

«Зачем я только перешла черту?!» — отчаянно пыталась понять Щукина.

Если все окажется правдой, опять ведь страдать будет. Сможет ли выкинуть из жизни парня после всего? Особенно когда навязчиво преследовали произошедшие моменты близости, его запах, тепло рук и страсть.

Проклинала себя за слабость, за дурацкий порыв с проверкой.

«Ох, и наделала же я делов! Чертова Олеся!»

Её невыносимо тянуло обратно к Илларионову, но не позволяла гордость.

«Нет, нельзя, я и так перешла сегодня все границы!»

Открыв окно, Сергей тяжело вздохнул. Он не знал, что делать и как доказать ей свои подлинные чувства. Зато успел убрать некоторые яркие следы разврата, прекрасно помня, что живёт не один.

— Здоров, Илларионов, а ты чего без трусов? В нудисты вдруг ударился? — с усмешкой спросил, возвратившись, Иван.

— Чёрт, — сквозь зубы прошипел парень, быстро осмотревшись.

— Да вон что-то валяется порванное возле стола в углу, — продолжал подтрунивать сосед, помогая искать пропажу.

Бариста бегло взглянул на рубашку Щукиной.

— Или это не твоë? — рассмеялся Ванька.

Илларионов быстро поднял непригодные вещи и без зазрения совести отправил в мусорное ведро. Затем пошёл к шкафу, открыл створу. Ванька задумчиво потер затылок.

— Ну, колись, кого зажал? — сразу догадался обо всем тот.

— Таню.

— Блин, Онегин, красава. Время, смотрю, даром не терял.

— Она знала о споре, — в лоб сказал бариста, одеваясь.

— И всё равно пришла? Завидую. Фоточки случаем нет?

— Не будет никаких фотографий! — зло прорычал парень.