Девочка с Севера - Анна Трефц

— Да ты чо! Думаешь, я тебя к ней в койку пихаю?! Вот придурок! Она любит хорошее общество, а ты его яркий представитель. Развеселишь девочку немного. А то она после одного неприятного приключения совсем сникла. Говорит сквозь зубы, а мне ее задобрить нужно. У меня к ней дело, понятно? А ты мой выгодный фон. Сечешь?

Александр не многое понял, но на всякий случай согласно кивнул. Бобров поспешно растворился в сумерках, однако не прошло и часа, как он вернулся, запыхавшийся и, как показалось сэру Доудсену, злой.

— Представь, проторчал в пробке. Тут езды-то пять минут. Можно и пешком дойти, но знаешь ведь, коль сел в машину, выйти трудно. А пока я маялся, до меня дошло. Ну, какого черта тебя от культуры отрывать. Слушал ли ты когда-нибудь русскую эстраду?

— Нет, — честно признался молодой англичанин.

— Так у тебя появился шикарный шанс не только послушать, но и познакомиться с самой восхитительной ее персоной.

— Ты знаешь некоторых артисток? — догадался Александр, и в душе у него мелодичными переливами зазвонил колокольчик.

В университетские годы у него был непродолжительный роман с одной весьма известной актрисой, о котором он до сих пор вспоминал с легкой грустью. Стрела амура не успела глубоко ранить его сердце, поскольку актриса довольно быстро (а именно через неделю) уехала на съемки куда-то в Африку и там увлеклась не то продюсером, не то режиссером. Но легкая атмосфера актерского бытия на всю жизнь запомнилась молодому аристократу.

— Знаю ли я артисток?! — хохотнул Серж. — Да многих я до сих пор с руки кормлю! Я ж известный меценат! И с одной я хочу тебя познакомить.

— О! — вырвалось у потомка Доудсенов, и он посмотрел на своего покровителя с нескрываемым восхищением.

***

В антракте Маша решила исполнить назначенную ей миссию, пойти за кулисы и отдать Асе Катькину сотню. Где в «России» находятся двери из зала и фойе в помещение для артистов, она понятия не имела. У кого спросить — тоже. Тем более внутренний голос подсказывал ей, что если она заведет об этом речь с кем-нибудь из служителей киноконцертного комплекса, те предпримут все усилия, чтобы не пустить за кулисы простую зрительницу, желающую повидать свою приятельницу — танцовщицу кордебалета. Недолго думая, она решительно направилась к сцене прямо со своего бокового места в амфитеатре. Маша по опыту знала, что уверенный вид и деловой натиск открывают любые двери. Вокруг сцены операторы копошились со своими камерами, видеоинженеры расправляли провода, осветитель переставлял прибор, и всем им дела не было до какой-то там девицы, бодро поднимавшейся по ступенькам на сцену.

«Интересно, — подумала Маша, аккуратно ступив на последнюю ступеньку. — Когда-нибудь я тут спою?»

Запах закулисья всегда одинаков и в Сыктывкарской филармонии, и в центральном зале «России»: смесь разогретых под софитами пыли, краски и отполированных миллионами шагов досок. Сцену в антракте не освещают, поэтому за кулисами сумрачно, как в вековом мертвом лесу. Маша шагнула в полумрак и, пройдя всего несколько шагов, замерла в нерешительности.

— Что? — знакомый грудной голос сорвался на истерические нотки. — Что ты сказала? Ты?! Я не верю ни одному твоему слову! Что?! Ха-ха-ха, — нервно расхохоталась Ирма Бонд. — Это он тебе сказал? Запомни, я не должна ничего делать! Я никому ничего не должна! А мне, между прочим, плевать и на тебя, и на него! Я на всех вас плевать хотела, вот так! Передай ему мои слова. Привет!

У Машиных ног что-то громыхнуло. Затем послышались приглушенные всхлипы.

— Козел, — проныла Ирма. — Мерзавец! Вечная любовь! Вечная любовь! Вот тебе — вечная любовь!