Я сидела с открытым ртом и вообще не понимала, что такое, на фиг, происходит. Хотя я сама виновата, нужно было разобраться и не делать поспешных выводов, но, когда я развернула посылку и букет, у меня не возникло мыслей, что это мог сделать кто-то еще, кроме Трэя.

— Хорошо, с подарком на день рождения я поняла. А пицца в день зачета тоже твоих рук дело?

— Естественно.

— Но ты не мог знать, что я люблю пиццу с грибами и сыром. Только не говори мне, что ты стоял под дверью гостиницы, когда Трэй заказывал для меня такую же.

— Нет, не стоял, — математик усмехнулся. — Тут все просто: ты в столовой колледжа всегда брала что-то с грибами, если это было в меню.

— Ну да, действительно. Только я не понимаю, зачем ты все это затеял? Только не говори, что по доброте души.

— Потому что я понял, что ты мне не безразлична. Извини, что говорю тебе это сейчас. Не подумай, я ничего от тебя не требую, я понимаю, в каком ты состоянии. Не нужно было мне тебе говорить об этом, это только мои проблемы. Ладно, забудь. Проехали.

Если до этого я просто удивлялась, то сейчас мою челюсть можно было бы собирать по полу.

— Мне казалось, что ты меня ненавидишь за то, что я не понимаю ни черта в твоей математике.

— Я никогда тебя не ненавидел. Конечно, ты меня немного раздражала, пальто мне жаль до сих пор, это было мое любимое. И, как я уже говорил, твои успехи по моему предмету могли бы быть куда более заметными. Но питать неприязнь к человеку только из-за того, что он не любит математику, как-то глупо.

— А почему ты на улице сказал, что ненавидишь математику? Если бы меня спросили о человеке, который по-настоящему «горит» своей профессией, тебя я бы назвала одним из первых.

— Меня постоянно не отпускает ощущение, что что-то в моей жизни идет не так. Я был рожден для сцены, много лет шел к этому. Не спорю, преподавать у меня тоже неплохо получается, но это не то, чем мне хотелось бы заниматься всю жизнь. Когда в агентстве мне предложили вернуться к фотосъемкам на постоянной основе, я был просто на седьмом небе от счастья.

— Но ты хочешь именно выступать, а не только сниматься для журналов?

— Да, но этого в моей жизни не будет уже никогда. Не подумай, я не страдаю. Раз так случилось, то для чего-то это было нужно.

— Не стану спорить. Но, наверное, настала пора и мне открывать секреты. Когда я узнала, что математику у нас ведет бывший певец и танцор, то не удержалась и пересмотрела все клипы вашей группы, пока ты еще был ее участником.

— Ничего себе! И тебе понравилось?

— Довольно неплохо, в этом что-то есть. Конечно, это не совсем мой формат музыки, я люблю что-нибудь потяжелее. Но отмечу, что у тебя довольно приятный голос. Ты мог бы выступать сольно. Да, ноги у тебя пострадали, но ведь голос никуда не делся.

— Спасибо, но для того чтобы на это решиться, нужна определенная смелость. Не знаю, осталась ли она у меня.

— Это решать тебе. Кстати, по поводу твоей симпатии ко мне. Я и вправду не могу ответить тебе взаимностью, слишком много всякой фигни произошло за последнее время, особенно сегодня ночью. Но мне не хотелось бы терять тебя как друга, ты стал очень дорог мне.

Тхай едва заметно улыбнулся. Мы еще немного поболтали. Он пообещал, что подумает о возобновлении певческой карьеры и уходе из колледжа ближе к концу учебного года. Сейчас его оттуда все равно никто не отпустит.

Когда Тхай уходил, мы по-дружески обнялись на прощание и я еще раз поблагодарила его за то, что он пришел мне на выручку.