Джеси зашла в дом. Суди стояла посреди комнаты и смотрела на нее испуганными глазами.

— Ваша мама как-то чудно разговаривает, — сказала она.

Хотя Джеси хотелось броситься к матери, она опустилась перед Суди на корточки и взяла ее за плечи.

— Не бойся. Это значит, что ей становится лучше.

— Нет, не лучше. Она разговаривает с вашим папой, будто он живой. Но ведь он умер! Значит, она говорит с привидением.

— Никаких привидений нет.

Джеси смотрела мимо девочки в спальню. Может быть, мать разговаривала во сне? Она поцеловала Суди.

— Пойду взгляну на нее. Я скоро.

Джеси вошла в спальню и тихо опустилась в кресло. Мать как будто спала, но, услышав, как скрипнуло кресло, тут же открыла глаза.

— Джеси, — прошептала она и, подняв ослабевшую руку, жестом попросила ее наклониться поближе.

Джеси взяла ее за руку — какая же она холодная!

— Тебе лучше, мама? — встревоженно спросила она. — Хочешь бульону? Ты должна что-то съесть.

— Не хочу. Послушай, Джеси. Мне надо перед смертью сказать тебе что-то важное.

— Не говори о смерти! Ты выздоровеешь, и все будет хорошо. Вот увидишь! — Джеси заставила себя улыбнуться.

Виолетта напрягла ослабевшие пальцы и почти до боли сжала руку Джеси.

— Выслушай меня. Я не хочу жить, детка. Я хочу умереть, но сначала мне надо покаяться. Я не могу умереть, не признавшись тебе в содеянном.

Джеси молча смотрела на мать. Почему-то ей стало страшно.

— Сделай так, как я тебе скажу. — Виолетта приподнялась и указала на темный угол комнаты. — Там стоит мой сундук, вынь все оттуда. У этого сундука двойное дно. Подними верхнее дно. Под ним лежит одеяло. Принеси его мне.

Джеси выполнила приказание матери. Сундук был очень старый. Сколько она себя помнила, он всегда стоял в углу спальни, и мать держала в нем постельное белье. Джеси вынула из сундука белье и потрогала рукой дно. Действительно, его можно было приподнять. Под ним она нашла мягкий сверток.

Виолетта протянула руки за свертком, который она прятала столько лет. Джеси подала его матери и с любопытством смотрела, как она перебирает пальцами край детского одеяльца.

Виолетта нащупала зашитый в одеяло твердый предмет. За прошедшие годы, по мере того как нитки истлевали, она несколько раз обновляла этот шов. Но теперь у нее не было сил разорвать его.

— Помоги мне, — сказала она.

Зачем ей вздумалось распарывать край одеяла, испуганно подумала Джеси. Может быть, мать и впрямь теряет рассудок? Она попыталась отнять у матери одеяльце.

— Отложим это до завтра, мама. Лучше я принесу тебе бульону.

Но Виолетта изо всех сил вцепилась в одеяльце.

— Нет, — решительно сказала она. — Надорви нитку. Ты должна увидеть, что там спрятано.

Джеси наклонилась и увидела подо швом выпуклость, которой не заметила раньше.

— Я не могла тебе рассказать, пока был жив Джадд. — Виолетта чувствовала, что у нее начинает кружиться голова и из углов словно выходят тени и сгущаются над ней. «Боже, дай мне сил рассказать про все Джеси!» — взмолилась она. Ей надо очистить душу, надо, чтобы Бог отпустил ей грех обмана, который терзал ее восемнадцать лет. Иначе она не сможет спокойно умереть.

— Джадд страшно рассердился бы за то, что я ему солгала. Он бы бросил меня, а этого я бы не вынесла. Я все надеялась, что в конце концов он меня полюбит. Как я старалась! И только когда он умер, я поняла, какой была дурой. Он не мог любить никого, кроме нее.

«Моей тетки Айрис», — подумала Джеси. Но при чем здесь это одеяльце? И какой такой секрет скрывала от мужа ее мать?

— Помоги мне распороть шов, и ты все поймешь.

Джеси решила выполнить ее просьбу. Она быстро оборвала и выдернула нить и с изумлением увидела медальон и кожаный кошелек.

— Я не взяла отсюда ни одного цента, — сказала Виолетта, показывая на кошелек. — Даже не знаю, сколько там денег. Это твои деньги.