Королевский гамбит - Мила Гусева

Но основная ценность сейфа вовсе не в деньгах и коллекционном оружии — всю верхнюю полку занимают папки с чёрной бухгалтерией. Множество офшорных счетов в странах третьего мира, с десяток нелегальных фирм, оформленных на подставное лицо. Можно взять с собой всего несколько бумаг, обналичить счёт где-нибудь на Багамах и безбедно жить до самой старости, но… Я не хочу этого делать.

Не хочу марать новую страницу жизни грязными делами прошлого. Хочу раз и навсегда оборвать все связи с блядским Вегасом и гребаным кланом Торпов, который уже много лет не является для меня семьёй.

Поразмыслив ещё с минуту, я достаю документы Уэнсдэй, а рюкзак возвращаю на прежнее место — уверен, она не сильно огорчится из-за потерянной косметики, а мне незачем привлекать к себе лишнее внимание. Воспользоваться кредитками мы тоже не сможем — слишком легко отследить.

Быстро захлопнув сейф, я снова вешаю на стену портрет Муссолини и отхожу на пару шагов назад, окидывая тайник критическим взглядом.

Всё выглядит совершенно обычно.

Словно и вовсе ничего не было.

Идеальное преступление.

Приходится для вида ещё немного посидеть за бумагами — но ненавистная бюрократия адски утомляет. Я то и дело неосознанно тянусь к внутреннему карману пиджака, нащупывая прямоугольные контуры паспорта.

Лёгкий мандраж сводит желудок тянущим спазмом, но я практически не испытываю страха. Только предвкушение.

Спустя несколько часов всё закончится — так или иначе.

Мы будем свободны.

Или мертвы.

Выждав чуть больше часа, я аккуратно убираю документы в выдвижной ящик стола и покидаю кабинет. Медленно иду по длинному коридору, обводя внимательным взглядом каждую дверь, каждое окно, каждую картину на стене.

Странно осознавать, что я больше никогда не увижу этот дом… Здесь прошли все двадцать восемь лет моей жизни — но вспомнить нечего. По-настоящему счастливыми были только первые десять, пока враги Винсента не убили мою мать. Она была слишком светлой и мягкой для насквозь прогнившего мира мафиози — и её безвременная кончина окончательно уничтожила жалкие зачатки доброты в отцовском сердце.

Связующая нить между мной и Торпом-старшим лопнула именно тогда. Когда гроб опустили в могилу, и двухметровая толща земли навсегда разделила наши жизни на до и после.

Всё, что происходит теперь — лишь закономерное неизбежное следствие.

Я бы всё равно сбежал — рано или поздно.

Появление чертовой Аддамс стало лишь катализатором, запустившим мощную реакцию.

Даже если она ничего ко мне не чувствует — наплевать. Через считанные часы мы станем спасением друг для друга.

Взаимовыгодная сделка.

Но когда я дважды проворачиваю длинный ключ в замочной скважине и переступаю порог её импровизированной тюрьмы, мне снова хочется верить, что Уэнсдэй не лжет. Надежда — странное и страшное чувство, не поддающееся никаким законам логики. Надежда убила больше людей, чем кровавые войны кланов.

Наплевать. Лучше умереть, чем продолжать влачить бессмысленное существование.

— Ты достал паспорт? — требовательно спрашивает Аддамс, впившись в меня пристальным немигающим взглядом.

Она привычно сидит в дальнем углу кровати — холодная и собранная, словно туго натянутая струна. Я на мгновение останавливаюсь в дверях. Мой последний шанс — если я не передумаю прямо сейчас, мосты будут безвозвратно сожжены.

— Да, — коротко киваю и прохожу вглубь комнаты, усаживаясь на противоположный край кровати. Поочередно извлекаю из карманов всё скудное имущество и раскладываю на тонком сером покрывале. Увесистая пачка наличных, её документы, мой револьвер с витиеватыми узорами на серебряной рукояти, блестящий отцовский пистолет с глушителем. — Негусто, понимаю… Но больше ничего не удалось достать. Было бы подозрительно.