( Не) моя малышка - Валентина Элиме

− И то верно. Борис тоже в последние дни сильно ворчать начал. Времени ему, оказывается, мало уделяю, ужин не всегда горячий, а вчерашний, а в постели, так вообще, холодна, − в её голосе проскользнули грусть и усталость. — Иногда смотрюсь в зеркало и не узнаю себя: вся серая, глаза потухшие, одежда висит, как на скелете. Благо хоть живая ещё, а не пылюсь в шкафу в кабинете биологии, как наш бедный Йорик.

Я хмыкнула, пряча свой смех при упоминании последнего. Бедный Йорик был школьным экспонатом в кабинете биологии для изучения строения скелета человека. Старшеклассники быстро подобрали ему имя, а временами в шутку «оживляли», напяливая на него одежду и выставляя в самых неожиданных местах. Бывало и веревками привязывали, как куклу, заставляя бедного Йорика неожиданно затанцевать, на страх преподавателей и других сотрудников школы, особенно уборщиц, и на потеху школьников. Как они умудрялись его вызволять из запертого шкафа и лаборантской, оставалось тайной за семью печатями. Но периодически Йорик гремел своими костями в коридорах школы на потеху многим, заставляя коридоры школы наполниться смехом и криками.

− В нашей профессии последнее, о чём мы беспокоимся, это о себе, − вздохнула я тоже. — Это роскошь, недоступная нам. Муж до сих пор не привык?

По сравнению со мной, что работала в школе только второй год, Варвара Игнатьевна имела немалый опыт и свой багаж по работе с подростками, как и их с родителями. И вроде бы её супруг уже должен был привыкнуть к нашей ненормированной работе, как и «внезапной душевной тяге» к школе на выходных. Моя сестра тоже периодами начинала ныть, что я больше времени уделяю своей работе, как и своим ученикам, а не ей. Но всё равно присутствие рядом мужа после работы ни с чем не сравниться, наверное: приходишь домой, а там тебя встречают, выслушают твоё «нытьё», выскажут слова поддержки. Пусть поворчат, но объятия по ночам всё сгладят. Бабушка всегда так говорила, что муж сладок по ночам в постели. И сейчас мне хотелось добавить Варваре Игнатьевне, цени хоть и ворчащего, у меня и такого вот нет, но не стала. Как говорится, замужняя не всегда поймет незамужнюю, и наоборот.

− Просто он не хочет понять, что выпускной класс − это страшнее всего, − и я прекрасно понимала Варвару Игнатьевну. — Даже страшнее самого первого класса. Первоклашки хоть тебе в рот заглядывать будут, внимать каждому твоему слову и действию, повторять за тобой, а эти переростки-оболтусы… Эх! − она не стала договаривать, только махнула рукой.

Вдохнула и выдохнула, ведь и сама варилась в том же котле, что и учительница химии и биологии. Проследи ты за тридцатью детьми, у которых что только на ум не придет. Учиться старательно они не особо горели желанием, а вот выдумывать и претворять свои сумасшедшие мысли в жизнь — запросто и с удовольствием. Кроме постоянного «оживления» Йорика, не только мои ученики, но и остальные одиннадцатиклассники, умудрились побывать на крыше высотки, покрасить стены дома своими художествами, забрести на заброшенную охраняемую территорию, как и попасться в руки директора школы за гаражами с сигаретой в руках. Это всё ещё не считая каждодневных мелочей… И за все их деяния по шапке получала и я, как и Варвара Игнатьевна. А после нам, конечно же, приходилось строчить отчеты по профилактической работе с проведённой с ними по перевоспитанию и наставлению на путь истинный, как и проводить душевные разговоры с их родителями. Да и самое важное сейчас, чтобы ученики не пропускали занятия, чтобы правильно выбрали предметы для государственного экзамена, что поможет им с дальнейшим поступлением, и успешно к ним готовились. Только вот не все одной ногой выпускники понимали этого и продолжали периодически чудить, добавляя нам работы, которой и так хватало выше крыши самого высотного здания.

− Ничего, осталось всего ничего, и потом вздохнем свободно, − попыталась я успокоить коллегу, но и сама мало в это верила.