Измена. Убей меня - Теодора Игнатова

Молчу. Не знаю интересно или нет, узнаем завтра, когда приду в себя и заистерю.

— Ещё сказала, что не знаю где ты. Был очень свиреп и мне показалось не совсем трезвый.

— Ну конечно, трезвый бы не приехал меня искать, — выдаю вслух.

Сестра даже привстала взглянуть на меня. Снова молчим и я понимаю, что благодарна ей, за то, что рядом и всё понимает. Ни словом не упрекает и не читает нотаций, а просто рядом молчит. Любимая сестра, моя маленькая хамка.

— Сонь, а помнишь мне выписывали лекарство, ещё в школе?

— Успокоительное что ли?

— Наверное да.

— Эт когда ты утверждала, что тебя Дани зовут, а не Дина и часто плакала и кричала по ночам, — говорит Сонька с нервным смешком.

Меня будто током ударило, рывком села вылупив глаза в темноту. Дани… Я говорила?! В солнечном сплетении давит ледяная глыба.

— Не помнишь? — усмехнулась сестра и тоже села, уставилась на меня.

— Не-ет… — желание побыть одной, усталость, как рукой сняло.

— Странно… Как ты могла такое забыть. Хотя с твоим придурком Заруцким, что угодно забудешь, — улыбнулась Сонька, я не видела, почувствовала. — Мама должна помнить, что за лекарство выписывали. Тебе зачем?

— Нервишки подлечить хочу. У мамы спрашивать нельзя, они с папой мигом переполошатся.

— Ну да, это точно. Напридумают себе с три короба и прилетят на долгое в гости, — Сонька задумалась и так неожиданно вскочила на ноги, что я перепугалась, и заорала. — Я знаю, где искать!

— Соня! Что ты меня пугаешь? — перевожу дыхание схватившись за сердце. — Ненормальная.

— Такой тихой странно тебя видеть, — села Сонька рядом. — Тебе надо к доктору сходить.

— Надо, — согласилась с энтузиазмом, от которого Соня сдвинула брови. — Надо голову подлечить, основательно подлечить. Ну так где искать-то? И что?

— Ты же знаешь нашу маму, она всё бережёт, старые фотки, документы, рецепты, и ещё всякую ненужную фигню, которую нормальные люди выкидывают.

— И где всё это богатство? — тут же понимаю о чём сестра.

Мама обязательно должна была сберечь все рецепты, назначения и инструкции к препаратам. Ну так, на всякий случай, авось пригодится.

— Тебе прямо сейчас?

Я вместо ответа вскочила с кровати, откидывая одеяло. Спускаемся на первый этаж, Сонька несётся к кладовой, забитой многолетним хламом. Тащит большую, пожелтевшую, картонную коробку. Вываливает из неё содержимое прямо на ковер посреди гостиной. Садится и начинает рыться в бумажках, и я с ней.

С трепетом перебираю старые фото, мама и папа, их свадьба, мама до замужества копия Сонька сейчас. Мы в детстве, сестра как и я, молча перебирает снимки, откладывая в отдельную стопку, иногда улыбается. Всё-таки мама молодец. Наши рисунки с подписью какой класс, самодельные открытки на праздники, многое сохранила.

— Ой, смотри! — взвизгнула Сонька. — Твоя кукла, ты с ней спала до одиннадцатого класса… — смеётся заливисто.

Переводит глаза то на меня, то на фото и переставая хихикать хмурится, мне не показывает причину серьёзности. Сама выдёргиваю из цепких пальцев, на оборотной стороне подпись: «Диночка четвёртый класс»

Рассматриваю, сижу в этой гостиной, на старом диване, одетая в персикового цвета платье с оборочками, розовые сандалии, два хвостика как у первоклашки, и застенчивая улыбка на губах притаилась. А в руках кукла золотоволосая, большие зелёные глаза, пухлые, чуть крупнее, чем обычно розовые губы, нежный цвет лица, словно живой. Красивая. Причёска каре на удлинение, как у меня…

Из под лобья смотрю на сестру, она выжидающе на меня.

— Что?

— Ничего не замечаешь? — голос таинственнее некуда.

— Что? — снова взгляд на фото. — У меня такие длинные волосы… В десятом классе мама согласилась отрезать мне каре. Очень долго я убеждала и уговаривала, — улыбаюсь воспоминаниям.

— Что, что! У тебя стрижка как у куклы, — бурчит Сонька.

— Ну да, я всегда хотела, как у неё.